Сброд

Все исчезло. Ни частокола, ни дуба с яблоками, ни пряного запаха меда, ни синиц на столе, ни сладковатой гари печи. Ничего. В маминой машине никогда не водилось посторонних запахов. Аня сидела на заднем сиденье. Кожа на голой шее чувствительна к легчайшему шевелению воздуха. И воздух не просто вибрировал – Аня легко отличала случайный ветерок от живого дыхания. Осторожное прикосновение клыков. Борьба причиняет лишь больше боли. Плечо не может расслабиться, и все тело становится будто каменным. Разум ослеплен болью, зубы скрипят, скорее всего, будет новый скол. Когда боль становится невыносимой, мягкое и теплое прикосновение расплывается по плечу, шее. Голова наполняется звенящим покоем. Сложно поверить, что боль когда-либо существовала. Глубинный светлый импульс сверхъественной силы выбивает из тела и разума все, чем можно чувствовать боль. Остается лишь покой, лучезарный и ядреный. Импульс за импульсом напитывает тело, и наконец наступает волна, слабее предыдущей. Хотела Аня того или нет, но миг, когда придется проснуться, все же наступил.

Аня сидела сзади. Мама впереди, за рулем. Впереди – Частокол. В зеркале заднего вида мама вытирала губы. Под рукой Ани теплилось горячее липкое пятно. Рука непроизвольно зажала рану сильнее. Рада обернулась.

– Ты очень сильная, Аня, – шептала мать.

Воздуха не хватало. Забившись в угол, Аня боролась с ознобом. Утешающе шуршал хриплый шепот Лены.

– Эта связь убивает тебя, – тихо раздалось во мраке.

Аня протерла глаза, мутные от горячих слез. Блеск ножниц мерцал совсем рядом. Клюв медленно вздымался. Рада не шевелилась. Губы вновь безмолвно воззвали на помощь.

– Сделай это, чтобы спасти себя, – раздалось прямо над ухом.

Кто-то незримый был прямо за спиной, хотя Аня и вжалась в угол, никто бы не смог протиснуться. И все же он пришел, он был сзади, вложил холодный револьвер в руки, поднял локти.

– Сделай! – Оглушительный приказ смешался с огнем.

Аня зажмурилась и до конца не понимала, сама ли нажала на курок или это был незримый гость, сотканный из мрака. Дрожащие руки выронили пистолет и зажали рот. Вдох за вдохом пустой контур оживал.

«Теперь моя жизнь будет цвета этого выстрела», – подумала Аня, чувствуя запах пороха на своих руках.

Глава 4 Воронец

Нога задрожала от перенапряжения, но была страшна не боль, а страшно сорваться просто так, так и не дотянуться, когда остается ну до смешного мало. В платочек завернуто хрупкое сокровище, и вот оно вернулось в гнездо. Не успел радостный вздох сорваться с уст, как силы кончились. Мальчишка сорвался, и все потухло.

Глаза открылись слишком резко, зрачки сузились, будучи не готовы. Свет стал похож на жидкое мыло. Каждая лампа надула вокруг себя цветастый радужный пузырь. Прозрачная пленка переливалась, перламутровые разводы стекали и капали на пол. Слишком много света, такого разного и вкусного, так много, что хотелось задохнуться. Будто один из пузырей накрыл голову, стало нечем дышать. Очень скоро сон вновь одолел. Мальчишка не сопротивлялся, не зная, что проснется в другом мире.

Тем утром сразу после пробуждения показалось, что ничего не изменилось. Осознание пришло вместе с весенним светом – не то спряталось, не то запуталось в занавесках и ждало своего часа. Больной разум оттягивал миг как можно дольше. Находил новые отговорки, чтобы не замечать очевидного. Явь теряла терпение. Она юркнула под одеяло, пробрала до самых косточек. На шум прибежала медсестра.

– Женя, успокойся! – крикнула она.

Но слова не были услышаны. Женя заливался истошным криком, рвал себя изнутри. Еще вчера мальчишку нарекли счастливчиком: уцелеть, упав с такой высоты, – чудо! Осталось только пережить. Большая удача, что Женя может ходить. Да, весь воздух ликовал о том, как много мальчик уберег, и никто не говорил о том, что потерял. Наверное, что-то такое доброе и говорил седовласый доктор с лысиной. Женя разглядывал ее, сияющий от пота островок с пигментными пятнами. Но когда доктор смолк и перекинулся с медсестрой взглядом, полным немой тревоги, Женя начал что-то подозревать. Опасения крепли, крик вновь вырвался из горла, но уши ничего не слышали.

Доктор похлопал по плечу, поднялся, направился к коридору. Женя увидел маму. Жилистые руки с крючковатыми пальцами нервно содрогались. Мальчик до сегодняшнего дня никогда не замечал такой полноты этого жеста. В голове (не в ушах) как будто раздавался лязг, до того резки были движения матери. Большой выпуклый лоб блестел от пота, две редкие черные бровки ползали вверх-вниз, как напуганные насекомые. Глаза уставились на врача. Наверное, он и впрямь хотел как-то подбодрить и вновь радовался чудесной удаче чудесного мальчика! Какая удача, как повезло, какое чудо, чудесный мальчик! Но ничего не получилось. Мама грубо толкнула старика в халате, зашла в палату. Не по губам, но по жестам Женя понял: время собирать вещи и уходить.