Сброд

Все можно объяснить, но если ходить известными дорогами, придешь в известные места, а Аня искала неизвестное. Матвей больше не появлялся. Лишь сказал, что Чертов Круг находится в Москве.

Ночь уже начала таять. Времени оставалось все меньше. Аня открыла мамину «Волгу», села за руль. Есть опасный миф, что достаточно смотреть, чтобы научиться что-то делать. Аня видела, как мама заводит машину, какие нажимает педали, но всю память точно разом отшибло. Накатили необъяснимая робость и страх. Леденящая тревога заставила Аню срочно перебраться на заднее сидение.

Сердце бешено билось. Скоро наступит рассвет, наступит то самое завтра уже окончательно. Хотелось рыдать от страха и беспомощности. Аня сама загнала себя в ловушку. Она прекрасно понимала, что если просто выйдет из машины, то больше никогда у нее не хватит смелости вырваться. На теле прорастут новые цветы, ядовитые корни дойдут до пока еще живого сердца.

«Я больше не могу», – подумала Аня, поджала ноги и прикрыла голову.

Тело само свернулось в клубок, завалилось на бок, готовясь к чему-то более страшному, чем взрыв и дождь стекла. Сил нет – хватило только на эту последнюю мысль, и все погасло, провалилось в сон.

* * *

Глаза открывать не хотелось. Не хотелось шевелиться, оживать. Все нутро противилось ходу времени, жалко цеплялось за остатки глубокого сна. Он был точно тяжелое одеяло, которое прибивает, не оставляет места тревоге, смятению.

И все-таки пришло время пробудиться. Аня неохотно открыла глаза, убрала спутанные волосы с лица. Еще до того, как подняться и выглянуть в окна, она почуяла здешний воздух, сухой и душный.

Аня открыла дверь, вышла из «Волги». Раннее утро. Тихий бульвар где-то в центре Москвы. Машина стояла напротив заброшенного здания, которое ощущалось слишком знакомым, причем не столько с виду, сколько по духу. Вокруг ожили запахи сена, скошенной травы, клевера и чего-то неуловимого. Название растаяло, как сон, и нелепая память тщетно стояла посреди этой лужи, беспомощно разводя руками не в силах подсказать ничего.

Что-то заняло мысли Ани, и она брела как лунатик. Ноги сами взбежали на крыльцо. Руки сами собой потянулись к двери, но усталость нахлынула буйной волной и едва ли не сразила наповал. Как будто удар копился годами. Один миг, и грозный поток обрушится на скалы.

Это не был сон. Скрежет. Внизу крошился камень под когтями. До разума доходили смутные отголоски той реальности, которая скрипела под натиском звериных лап, разлеталась щепками. Спину жгло. Газовое пекло гнало зверя прочь, в тень. Спрятавшись в тени, зверь стал тереться о холодный тенистый каменный фасад. Когда жжение унялось, глаза сами наткнулись на поток тьмы. Он струился из решетки. Чтобы до него добраться, пришлось навалиться всем телом несколько раз, таранить головой. Сталь поцарапала голый череп, но все равно поддалась.

Зверь пробрался по тоннелю. Чутье звало, манило. Сырой, тяжелый, тухлый воздух входил в легкие и расцветал уже внутри. С каждым шагом зверь приближался к заветному логову. Когда лапы ступили на твердый холодный пол, а над головой протянулись балки подвала, из сердца будто вышли холодные спицы тревоги. И хоть грудь наполнялась кровью, это была горячая, упрямая и жадная до жизни кровь.

Обойдя подвал, зверь дал разойтись этому огню по телу, дал прилить к лапам, хвосту, голове. Глаза насытились новым потоком тепла и силы, стали более чуткими к тьме. Живопись теней реже завораживает зрителей по сравнению с лужайкой, залитой солнцем, где все на ладони. Но если все-таки дать шанс и вглядеться во тьму, если один раз ее услышать, то это останется навсегда.

Мрак укутал. Настало до усыпляющего приятное спокойствие. Под землей, в мире тишины и прохлады, никому нет дела до суетливого пекла наверху. Шум не дал заснуть. Шаги.

Уши навострились. Аня поднялась на ноги, стряхнула сон. Свет извне рассек мглу. Аня слышала шаги, но не чуяла крови. Как будто в подвал свалили сосуд, в котором плескалась кровь и гремели кости, но это не было жизнью. Набор, где все на своих местах, а если огрехи и есть, то незначительные.

Первая волна звериной силы и жажды охоты стала сходить так же быстро, как и накатила. Живот жалобно скулил. Усталость от голода скоро вернется.

Второго шанса не будет. Аня набросилась на это вошедшее нечто. Губы обожгла кровь, почему-то едкая, на вкус как химозная тухлая томатная паста. Дрянь во рту разозлила до исступления, и зверь бросился вновь, но атаку оборвал резкий удар по морде. Стало нечем дышать, все померкло. Ненасытная чернота сожрала за раз все вокруг, остался лишь пронзительный писк.

Еще пара мгновений – и легкие могли бы спокойно вздохнуть, но этих мгновений не было. Все нутро бросилось в слепой ярости вперед, и снова удар. Треск. Устоять не вышло, и тут же прогремела расплата за слабость. Стальной прут пробил тело насквозь. Оцепенение охватило Аню полностью. Ощущение собственной плоти исчезало, как лед, попавший в раскаленный ад, и превращалось в пар, минуя жидкую фазу.