Сброд

Когда чувства в теле стали оживать, первое, что прорезалось сквозь болевой шок, – безумный рев раны. Кровь стекала по черной шерсти, импульсивно выбиваясь в холодный, сырой мир. Вдруг не то шипение, не то лютый мороз обрушился на рану. Боль стихала, уступая место какому-то гибридному чувству. До ужаса новое, свежее, как глоток морозного январского утра после снежной бури. И одновременно с этим то, что бежало по жилам, знало путь, и плоть радостно узнавала, отвечала светлой радостью.

Новые импульсы придавали все больше и больше сил. Сердце окрепло, осмелело достаточно, чтобы противиться нависшему и гнетущему. Насилу зверь поднялся на ноги, игнорируя боль и стальной прут. Пока глаза были затуманены и слепы, чутье подсказало путь к тому самому черному подземному ходу, откуда Аня и пришла.

Скрывшись во мраке, Аня знала, что погони не будет. Когда она вышла на улицу, босые человеческие ноги оказались на бетонном пыльном крыльце, засыпанном мусором, облупившейся за долгие годы краской.

Глава 7 Спасти себя

Открытая проводка на бетонном потолке тянулась длинными щупальцами. Осьминог оживал, или так просто казалось Воронцу из-за отвратного состояния. После вылазки за Черным Псом нутро вывернулось наизнанку и заправилось как-то совсем не слава богу. Он мочился кровью, головокружения предвещали рвоту, а иногда наоборот. На второй день началась лихорадка, и еще через день – холодный пот.

Лазарет Чертова Круга – место унылое, плохо проветриваемое. Зато в углу был пузатый кинескопный телевизор, можно смотреть что хочешь. Вся палата одновременно могла уставиться в экран, и каждый смотрел то кино, которое хотел. Главная проблема: состояние больных. Многие страдали так сильно, что ничего не хотели, кроме возможности нормально поесть, поспать, помыться.

Недуг Воронца остался бы загадкой для местных врачей, если бы, разумеется, здесь были бы врачи. На всех больных – одна-единственная Валя, и ту за врача никто не считал, прежде всего она сама. Все лечение составлялось тупым методом проб и ошибок. Давали больше воды, если не помогало – полная сушка. Прикладывали лед к голове, если не помогало – горячий компресс.

Когда настала очередь Воронца, Валя села к нему на кровать. Она уперлась локтями в колени и растирала шею. Короткая стрижка не спасала от такой духоты: ее шея блестела от пота, серая футболка прилипала к спине.

– Что с тобой? – спросила Валя.

– Я думал, вы мне скажете, – ответил Воронец.

Тут Валя разогнулась и засмеялась.

– Дружок, у меня тут вас, уродов, целый зверинец! Я на ногах с самого утра, а то и раньше. Так что либо ты, умник, выкладываешь, что болит, либо я иду собирать очередного счастливчика.

– Я чем-то отравился, – признался Женя и принялся описывать симптомы.

– И это тебе мешает? – перебила Валя.

Воронец опешил.

– Мешает, спрашиваю? – повторила Валя.

– В каком смысле?

– Ну вот, сосед твой, Серый, упал, и теперь башка крутится на триста шестьдесят, как у филина. Ну круто же! Вот и оставили. Тебе твоя отрава вот эта вот вся, с трясучкой, с жаром – она мешает? Лечить будем?

Воронец все еще не понимал вопроса.

– Вот как надумаешь, дай знать, – сказала Валя, стремительным рывком подскочила, поддела черные резиновые тапки и поспешила к Тохе.

С этим громилой они делали маски из всякого мусора, который оставляли зрители. Одноразовая посуда, пакеты, бычки, все шло в ход. Тоха пугал и пугался, когда вспоминал, насколько уродлив, и прятался под масками. Они были еще более уродливыми, но никто не собирался это говорить в обгорелое лицо двухметровому верзиле.

В итоге Воронца лечили всем подряд. Прошло четыре дня, и Воронцу стало лучше благодаря или вопреки стараниям Вали – уже неизвестно. Только потом Женя узнает, что та пришла сюда ветеринаром и подменила настоящего врача, которого, скорее всего, съели. На пятый день Матвей пришел навестить больного.

– Как ты? – спросил он Воронца.

Женя оброс за время болезни. Появилась неровная щетина, которая то тут, то там пробилась клочками и в целом выглядела плешиво и неряшливо. Длинные волосы спутались, свалялись. Белки пожелтели, а зрачки сузились. Двигался Воронец вяло и сонно, но речь и разум были ясными.

– Выжил, – ответил Воронец. – А это больше, чем дано многим.

Матвей улыбнулся, сохранив более-менее беспечный вид. Все еще эта встреча довольно сильно походила на простой визит, но Воронец уже принюхался к законам Чертова Круга. Здесь ничего не бывает просто так. Женя улыбнулся в ответ, пусто и безучастно. Эта была немая просьба уже озвучить приговор, с которым тот пришел.

– Ты готов? – спросил Матвей.

Воронец поджал губы, опустил взгляд, почесал затылок. Во рту оставался вкус крови той неведомой твари.

– Вот и увидим, – ответил Воронец.

Матвей кивнул:

– Поправляйся, – и уже собирался уходить, как его окликнул Женя.

– Стой! – решился Воронец. – Погоди.

Матвей обернулся через плечо и кивнул. Воронец на миг вернулся в тот подвал. Кожа вновь ощутила воздух, в котором нет места жизни и звуку, лишь холод. Клыки бьются друг о друга, не высекая ничего, удар, рев – ничего не слышно.