Счастье моё!

“Хануму” в Рижском русском театре мы делали весело. Гоги приехал в Ригу почти на весь срок работы, что бывает у художников нечасто, приехал, очаровался Ригой и впоследствии хотел приезжать вновь и вновь. В Риге бывают такие подарки природы, как жаркий август, с почти теплым морем, с пылающими закатами и мягким ветром. Бывает согретый солнцем сентябрь с белыми, хрустящими яблоками, с изобилием грибов, с редкими парными дождями. Нам повезло – все благодатные подарки, весь каскад щедрот природа вывалила на нас в эти два месяца, пока шел в Риге репетиционный процесс. В выходные дни мы под присмотром рачительного хозяина театра и моего обожаемого друга Эдуарда Цеховала бродили по морю, по лесу или по городу – и это было наслаждение.

Гоги жил в квартире при театре, и, приехав с утра на репетицию, можно было его встретить перемазанного красками, в спортивных штанах, с всклокоченными волосами – он с раннего утра уже был в декорационном цеху и расписывал там огромные живописные панно, которые были частью придуманных Гоги декораций.

Гоги княжеского рода, и в нем очень ярко считывается его именитое, знатное происхождение: он всегда идеально вежлив, всегда держит дистанцию, всегда щедр, всегда противостоит несправедливости, всегда заступится за более слабого, всегда полон спокойного достоинства, всегда равно уважителен к стоящим на разных статусных ступенях, всегда корректен и тактичен… Но если, не дай бог, ты совершил что-либо противоречащее уважению к его родине, Грузии, если ты обронил какую-то фразу, идущую вразрез с его миропониманием, тут он открыто отворачивается, закрывается, перечеркивает любую возможность на общение, я наблюдала, как это с ним происходит, и не раз – человек, в чей адрес направлено это неприятие, изымается из его поля зрения навсегда.

Гордость от понимания, что он позволил мне быть в его близком кругу, всегда переполняет меня. Сейчас уже кажется невозможным, что есть люди, способные на очень простые и очень естественные проявления воспитания, благородства и уважения: где, как не в грузинском окружении, можно увидеть, как мужчины всех возрастов приветственно поднимаются при появлении женщины, где, как не в грузинской среде, могут поделиться последним, не претендуя на корысть, где могут так открыто и щедро принимать гостей, где так дорожат словом чести и достоинства.

Бостон

Каждое лето Рома отправлялся в Бостон, где преподавал на театральном факультете Гарвардского университета. Первый раз я ехала туда к нему без всякого энтузиазма – в Бостоне я к тому времени уже пару раз бывала со своими спектаклями, и город на меня особого впечатления не произвел. Рома меня очень ждал и очень старался влюбить меня в этот город, потому как сам был абсолютным его обожателем. Жара была несусветной. Мне не понравилось всё: служебная обезличенная квартира у центральной Гарвардской площади; плавящиеся под солнцем улицы; валяющиеся повсюду, будь то трава или тротуар, кембриджские студенты; невкусная еда; отсутствие структурированной архитектурной системы и стиля; чужие люди, которым надо было улыбаться на их приветственные улыбки… Я считала дни, когда же закончится мой двухнедельный американский визит и можно будет скорее-скорее отправиться домой.

На следующее лето Рома уехал в Бостон один, и я не приехала к нему погостить – мы к тому времени купили дачу в Подмосковье, на берегу Москвы-реки, туда поселили на летние месяцы маленького Мишу с Ромиными родителями, которых периодически сменяли моя мама и тетушка из Питера. Дача была куплена в связи с Мишкиным появлением на свет и была рассчитана на проведение там весенне-летне-осеннего периода младшего и старшего поколения нашей семьи. Оставить наших дачников без надзора и помощи было невозможно: через день я моталась туда из Москвы, загрузив до отказа машину продуктами и прочими необходимостями загородной жизни. Каждый раз, когда я подъезжала к дороге, ведущей к нашему дому, у меня учащенно начинало биться сердце от предчувствия радостной встречи с маленьким сыном, от предчувствия того, как мама и тетя Валя будут разбирать привезенные вкусности; от предчувствия упоительного воздуха и тихого вечера в тесном родном кругу; от нежных ручонок Мишухи, перебирающих мои волосы; от его сияющих навстречу мне голубых распахнутых глаз…

Не поехала я в Бостон и на другое лето, и на следующее… Для меня бостонский период нашей жизни начался в 2001 году, когда мы приехали туда вместе с Мишей. Каждый день наполнился событиями и впечатлениями, бостонская жара уже не воспринималась такой нестерпимой; улицы приобретали индивидуальные черты; валяющиеся на мягких газонах студенты радовали свободой и лучистостью; еда удивляла богатством вкусов и разнообразием; походы на вернисажи поражали изобилием представленного; и главное – постепенно, очень постепенно, я входила в круг бостонских русских, и они становились смыслом и главной ценностью нашей бостонской жизни.