Счастье в мгновении. Часть 3

И… к этой совокупности прибавилась еще одна задача: терпеть его любовь, ставшая невыносимой. Никто не может себе представить, какова любовь у такого человека. Он требует от меня большего, чем жить с ним, — постоянного нахождения рядом. Джексон порой тоже проявлял чувство власти, но… Какими разными доводами и один, и второй ограничивают мою свободу. Правда, от одного сердце принимает это, а от другого — морщится от досады. Захлестывающая волна сострадания, попускает подчинение ему. Иной раз я с таким равнодушием отдаю ему свои губы… Есть что-то отталкивающее в такой любви. Меня посещают мысли отвергнуть его ласки, но что будет затем, спрашиваю я себя. Отошедшим в небытие вечером, он, сидя на своей каталке, живо схватил меня за обе руки и прижал их, подняв к своему лицу, шепча: «Наедине с собой я чувствую себя так дурно, будто кто-то швырнул меня в болото и оставил на съедение заживо… Ты возвращаешь мне силы. Ты даешь мне уверенность, что я жив… Я дышу тобой… Помоги возродить ноги пригвожденного к проклятому сиденью! Не на вечность же я засел в нем?» Расплакавшись вместе с ним, опустившись на корточки, я льнула к нему со страдающей душою и безгласно утонула в его объятиях, а он продолжал воспылать чувством, оживать под горячими поцелуями, оставляя ожоги, покрывать мое тело изрядным количеством нежностей, называть меня именами, которыми только возможно выразить любовь… Его лицо, омоченное горючими слезами, нанесло немыслимо разящий удар по моему опечаленному сердцу, что я поклялась самой себе забыть своё прошлое, чтобы не горевать о счастливых временах, и, не жалея сил, излечить его. В противном случае я убью его.

Однако ныне чувства безвозвратно исчезли. Быть может, когда-нибудь я смогу посмотреть на него иначе? Какое-то мерзкое безразличие легло на сердце. Либо я вовсе не любила его. Ночами я пытаюсь воспламениться, думая о нем, но ничего… ничего… Любовь, тяготевшая, как непосильная ноша, приняла тусклый оттенок. Эти поцелуи, держащие его на плаву, ничего более, как исходящие от души. От сердца поцелуи всегда другие. Во мне нет желания принадлежать ему, но, когда я вижу, какой огонь зажигается в его очах после того, как позволяю ему пусть и тщетные прикосновения, то мне до того становится огорчительно за него, что я отворачиваюсь, чтобы незаметно вытереть слезы, позволившие политься при нем. Душа стонет, а сердце безмолвствует.

С Даниэлем я не чувствую того пламени, которое сжигает меня и Джексона, стоит нам только взглянуть друг на друга, подобно тому, как спичка, поднесенная к огоньку, вмиг вспыхивает, возрастая вверх. Это пламя, волнующее сердце, настолько особенно, что порой позволяет нам быть чем-то большим друг другу, быть неделим целым. Мы не преисполнены той обворожительной внешностью, по которой избрали друг друга. Мы наделены искренним желанием просто быть рядом… Наши души толкают нас друг к другу, влекут к соединению. И все это уже померкнувшие воспоминания о любви. Вернусь ли я к нему? И брошу ли я когда-нибудь Даниэля? Безутешное горе любви. Никогда бы я не подумала, что такое осуществимо. Только Богу одному известно, что ждет нас дальше, как молвил всегда папа.

С недавнего времени мои вечера разбавляют встречи с Мейсоном, который, наконец, перестал искать «Мэрилин Монро». Кого возблагодарить за это? Он сказал: «Кажется, дама в небесном домино занята, придётся все мысли о ней свести на нет», что будто сняло камень с души. Каким образом он так посчитал, останется неузнанным, но, главное, что больше он не делает попыток найти девушку, на которую и так столько всего навалилось. Мама с Марком по вечерам стали чаще выходить в свет, а мы этим временем общаться с Мейсоном у меня дома, где он, оказывается, не живет, так как не хочет занимать мою комнату и снимает номер в отеле. Мама по-прежнему враждебно настроена по отношению ко мне, яко бы, что я предала ее доверие, косится, практически не выбрасывает ни единого слова в мой адрес, а если и говорит что-то мне, то печётся лишь об одном Даниэле, и что я должна ухаживать за ним, искупив свою вину. Марк утешает меня, что безысходная злоба мамы до поры до времени. По секрету он поделился, что наедине с ним она часто говорит обо мне и переживает, что мы так далеки друг от друга. Но гордость и ненависть мешают ее желаниям стать нам вновь частями одного целого.

Марка и Мейсона я попросила не затевать тему о Даниэле. «Никаких советов! Никаких напутствий! Прошу вас!»