Счастье в мгновении. Часть 3

Скрытые под покровом ночи, выпустив животворный родник, мы смыкаем губы друг друга в глубоком, долгом поцелуе, к которым могут прибегать влюбленные, незримо любящие…

Перебравшись в сад, располагающийся на пути к выходу, мы парим по цветочной аллее рука об руку, прижавшись друг к другу, чувствуя биения сердец, с захватывающим духом от красоты. Нечто вдохновенно-прекрасное взращивает трепет чувственности.

Вселенная дня заменилась Вселенной ночи. Первая — лучистая королева, отличающаяся благородностью, от нее так и влачится нежность, ласковость, сентиментальность манер. Наряженная в золотой бархат венецианского стиля она пускает в ход лучи, покрывающие бескрайние дали, под песнь веселую и игривую, душевную и красивую. Вторая — ослепительная завораживающая графиня, наполненная романтичностью, грациозностью, изящной наружностью и любовью, пленяющая одним своим движением под утонченные симфонии-баллады. Ее темно-синий велюр, переливающийся лунным сиянием, сквозь мириады звезд, владеющих ею, опутывает чарами каждое бьющееся сердце, попавшее под ее колдовство. Упоительное зрелище этих двух сфер подчиняет к себе души, покорно отдающиеся им.

На интенсивно синем небесном шелке играют звездочки, образуя живое сверкание. Постаралась Вселенная ночи покорить нас. Мерцающие безвестные огни наполняют душу счастьем. Представившееся нашим глазам бормотание ночи, стрекотание сверчков, облекающий мир, выражающий бездонный небосвод столетий, дарят часы райского блаженства. Соловьиные трели, льющиеся из глубины деревьев, прекращены по зову нежного голоса Офелии, очарованной Гамлетом, чувства с которым не наречены долговечностью, оттого страдания эфемерного существа повергли ее в вечную пропасть.

Сказочная растительность, оплодотворенная в черный бархат, кажущаяся призрачным обманчивым видением, обретшая сверхъестественное сияние, позволяет раствориться в безмолвии. Выдохшийся за день ветер великодушно, мимолетным дуновением, обладающий талантом усыплять, чуть колышет тонкие, как дамские пальчики, веточки кустарников на фоне невыразимого молчания, освежает горящие лица, не отошедшие от симбиоза тел, нывших от неутолимой страсти и отдавшихся в секунду внутренним чувствам и желаниям. Постепенно звуки природы поглощаются, уступая затишью. Благоуханная тишина такова, что будто все живое повелевается ангелу, запретившему совершать любое движение. Касаясь мыслей живого ночного мира, душистый туман из цветущих разноцветных шаров, излучает сладостный, дурманный аромат. Велико таинство многообразия спящего мира. Непередаваемую безмятежность мы инстинктивно не удосуживаемся нарушать, поэтому беспрепятственно окутываемся сахарными грезами, пленяющими чувственным восторгом.

Посматривать на звезды, повисшие над нами и забываясь в мыслях, самое увлекательное и завораживающее явление. Словно человек подключается к ним через взор, как включает в розетку шнур, и становится единым с ними. Если звезды смотрят на нас, значит, это большой звездный взгляд.

— Созерцательница вселенной, что занимает тебя? — с отблеском земного блаженства льется из Джексона, будто у нас свидание среди разительных простор поднебесья.

В мой думающий процесс обо всем великом и мелочном врывается любимый голос.

— Джексон, прости меня за то, что тогда… — признаюсь я, ослепленная лунным блеском, — я была несправедлива к тебе.

— Любимая, — его голос подобен пению ласточки, — мне не за чем тебя прощать. Я возомнил себя королем и не выслушал тебя, построил то, чего не было, поверил другим.

Теплится огонек от слов, что сорвались с родных уст.

В мыслях цепляюсь за слова Питера: «Как не нанимал? Это они?» Если это не Джексон, то кто тогда сделал фотографию меня и Мейсона? Овладевающая нерешительностью, не соображаю, как спросить об этом.

— Джексон, — все же нужно попытаться, — но снимок меня и Мейсона не мог же спуститься с неба?

Отсвет серьезности на его лице придает оттенок волнения в голосе:

— Тайлер занимается этим вопросом. — Увидев, как я смотрю на него, пытаясь разгадать в нем тайну, Джексон крепче сжимает мою руку. — Мы вместе и это главное. Но, Милана, будем откровенны друг с другом впредь?

— Да, — соглашаюсь я, раздумывая, кто это может быть. — У меня есть одно предположение, однако я не уверена в этом.

— О том, чьих это рук дело?

Я коротко киваю.

— А что, если моя мама строит этот план, чтобы разлучить меня с тобой?! Что, если она не нашла адреса родителей Беллы и пытается сделать так, чтобы ты стал сомневаться во мне?! — оправляя складки на платье, полагаю я.

Мама способна на все. И я чувствую, как в эту секунду она готова уничтожить семью Моррисов, так как ее дочь ушла из дома ради них. Она не хочет встать на мое место и не хочет понять, что того, кто обогащает смыслом мою жизнь, я не отпущу от себя.

С минуту помолчав, добавляет:

— Никто не сможет навредить тебе и нашим отношениям! Все только зависит от нас самих, поэтому тебя это не должно волновать. Я решу эту проблему сам.