Счастливая жизнь для осиротевших носочков

Итак, мама повела нас ужинать к Бобу. Его бургерная была похожа на закусочную из фильма «Бриолин», где герои пили молочные коктейли. Даже музыкальный автомат там был. Бургерная досталась Бобу от дедушки. Красные кожаные диванчики родом из пятидесятых, над стойкой – вечно включенный телевизор… Как сейчас помню: тем вечером перед входом стоял человек-бургер (в буквальном смысле: висевшие на нем рекламные щиты выглядели как булочка для бургера), он махал большой красной стрелкой, чтобы привлечь внимание проезжавших мимо автомобилистов. Мы сели в кабинку и принялись изучать меню. Мама заказала салат, а Скарлетт – чизбургер с беконом без лука, картофель фри и клубничный молочный коктейль. Странно, что я до сих пор помню ее заказ, но не помню своего. Телевизор был включен на канале MTV, звук был достаточно громким, чтобы до нас доносилась музыка. В какой-то момент голос Джоан Осборн смолк, и мы повернулись к телевизору, удивившись воцарившийся тишине. Экран стал черно-белым, на нем появился виниловый проигрыватель, он стоял на бетонном полу заброшенного ангара. Потом появился музыкант с ясными глазами, который явно косил под битлов, и начал бренчать на гитаре. Лиам Галлахер не отличался красотой, а в клетчатой рубашке так вообще выглядел нескладным подростком, но даже на черно-белой пленке его глаза, наполненные невыразимой грустью, были такими голубыми, что напоминали океан.

С тех пор при звуках песни «Wonderwall» у меня в памяти каждый раз всплывает сияющее лицо Скарлетт, ее широко раскрытые от восхищения глаза и ослепительная улыбка, которая напоминала отца. Для меня эта песня всегда будет связана с моей сестрой и со всем, что произошло потом. Лиаму Галлахеру, вокалисту «Оазис», было двадцать три года. Группа уже получила некоторую известность в Англии, но не в Штатах, и тогда мы услышали о ней впервые. Это была любовь с первого взгляда. Скарлетт влюбилась по уши. Там и тогда, с открытым ртом и бургером в руке, моя сестренка без лишних разговоров решила стать рок-звездой.

Пишу эти слова и буквально слышу, как Скарлетт закатывает глаза и вздыхает:

– Это не рок, Алиса, это панк.

Мы вышли из бургерной незадолго до восьми (ужинали мы тогда в шесть вечера). Весь ужин Скарлетт молчала. По дороге домой мама рассказала нам о своем детстве. Она выросла в Бретани, училась в Париже, а потом уехала в Америку по обмену. Мамин рассказ произвел на меня большое впечатление: она редко говорила с нами о своей юности. Порой у меня складывалось впечатление, что мамина жизнь началась после переезда в Америку – возможно потому, что она оборвала все контакты со своими французскими родственниками. Мамина семья не одобряла ее переезд на другой конец света и брак с человеком, которому они не доверяли (время показало, что в этом пункте они не то чтобы ошиблись).

Было еще рано, поэтому мама предложила посмотреть фильм и, готовясь к еженедельному телевизионному вечеру, замесила тесто для моего любимого печенья с пеканом. Скарлетт решила, что хочет спать, и скрылась в нашей спальне.

Мы жили в типичном для Новой Англии деревянном доме, выкрашенном в голубой цвет. Зимой снег, бывало, доходил до середины створчатых окон на первом этаже, а летом мы со Скарлетт, умирая от жары, целыми днями валялись в гамаке. Он висел в тени крыльца, над которым развевался американский флаг. На первом этаже лежал толстый ковер, но стены были такими тонкими, что папин храп был слышен даже на другом конце дома. Ну, до того, как папа сбежал с водителем школьного автобуса.

Пока мама возилась с печеньем и ставила его в духовку, я по ее просьбе выбрала кассету из тех, что были у нас дома. Тем вечером мы смотрели «Танец-вспышку». На моих накрытых клетчатым пледом коленях стояла тарелка с печеньем.

Скарлетт к просмотру не присоединилась, но шаги у нас над головами свидетельствовали о том, что она не спит. В какой-то момент она спустилась, спросила, где ножницы, и без лишних слов ушла, даже не взглянув на экран, где Дженнифер Билз выписывала головокружительные пируэты.

После того, как фильм закончился, я поднялась в нашу комнату. Скарлетт сидела перед мансардным окном, а вокруг нее валялись обрезки картона. Я задернула шторы и заодно посмотрела, что она творит.

– Что делаешь?

– Собираюсь учиться музыке, – ответила Скарлетт, не поднимая взгляда.

Вдохновившись рисунком из старой детской тетради по сольфеджио, которая, видимо, принадлежала маме, поскольку была на французском, Скарлетт склеила куски картона и нарисовала на них длинные прямоугольники. У нее получилось самодельное пианино.

– Ты хочешь научиться играть на пианино?

– Да, потому что в музыкальном классе есть пианино. Потом поднакоплю денег и куплю гитару. Научусь играть на гитаре, научусь петь и стану звездой, как солист «Оазиса». Разве это не fucking good plan?