Счастливая жизнь для осиротевших носочков

– Конечно, слышу. Мелодия звучит у меня в голове, – сказала она и разочарованно добавила: – Я думала, ты тоже ее слышишь.

Я не слышала, но хотела услышать. Поэтому на следующий день пошла в кабинет госпожи Гамильтон. Та встретила меня радушно: улыбнулась и угостила печеньем с изюмом.

– Госпожа Гамильтон, пожалуйста, позвольте Скарлетт играть на пианино!

– Прости, Алиса, но только старшеклассники могут пользоваться музыкальным классом.

– Но можно же сделать исключение…

– У Скарлетт ветер в голове. Тебе я бы дала ключи, но ей не доверяю. Кто знает, что она выкинет…

Я ненадолго задумалась, а потом сказала:

– Тогда дайте ключи мне. Обещаю, я всегда буду со Скарлетт, глаз с нее не спущу. И буду возвращать вам ключи после каждого сеанса.

– Алиса, очень трогательно, что ты хочешь помочь сестре, но Скарлетт – безответственная девочка. Исключения мы делаем редко, и…

– Это вопрос жизни и смерти, госпожа Гамильтон! – глядя ей прямо в глаза, проговорила я с настойчивостью, которую обычно проявляла, когда приходилось защищать Скарлетт, но не себя. Мне было одиннадцать лет, я была прилежной и ответственной ученицей. Взрослым я очень нравилась, хотя детям казалась очень скучной. Госпожа Гамильтон взяла в руки очки-полумесяцы, висевшие на цепочке, протерла стекла рукавом своего анисово-зеленого свитера и вернула на нос. Глядя на мое умоляющее лицо, она, видимо, надумала какую-то семейную трагедию, а может, ее просто растрогала моя решимость помочь сестре. Как бы то ни было, она тяжело вздохнула:

– Если возникнут проблемы…

– Проблем не будет, госпожа Гамильтон.

В следующий вторник я сказала Скарлетт, чтобы после урока истории она никуда не убегала, сходила к госпоже Гамильтон за ключами и потащила свою сестру, которая ворчала, что ей нельзя терять время, в класс музыки. Перед дверью она замолчала, и я торжествующе достала из кармана ключи. Скарлетт разинула рот, и ее лицо просияло почти так же ярко, как месяц назад, когда она впервые увидела клип «Wonderwall».

– Как тебе удалось?!

– У меня был fucking good plan, – с улыбкой сказала я.

Скарлетт бросилась мне на шею, крепко обняла и прошептала:

– Спасибо, Алиса! Только ты меня понимаешь.

Я отперла класс. Войдя внутрь, Скарлетт некоторое время не двигалась. Жалюзи были опущены – за окном царил май, стояла жара. На закрытое пианино падали полоски солнца. Пианино было старым и не представляло никакой ценности, но Скарлетт приблизилась к нему с таким благоговением, с каким приближаются к церковному алтарю.

Я прошла вперед, положила рюкзак на стул и испуганно вздрогнула, когда в двери, которую я забыла закрыть, появилась тень госпожи Гамильтон. Она улыбнулась, заметив мой взгляд, потом посмотрела на Скарлетт и снова посуровела. Открыла рот, словно собираясь что-то сказать – наверное, предостеречь, но передумала и решила молча наблюдать. Скарлетт выглядела как ребенок, впервые увидевший море. Абсолютный восторг. Она провела пальцами по крышке пианино, села и откинула ее. У нее на лице отразилась необычная смесь уважения и застенчивости.

– Прости, я забыла ноты, – прошептала она.

Было ясно, что Скарлетт говорит не со мной и не с госпожой Гамильтон, присутствия которой не замечала, а с пианино. Она начала играть «К Элизе» – медленно, но, как позже заметила госпожа Гамильтон, без ошибок. Потом резко остановилась и вопросительно повернулась ко мне.

– Миленько, – сказала я, – но обрывается слишком резко.

– Я играю до середины двадцать первого такта. Дальше страницы вырваны.

Три вторника подряд госпожа Гамильтон приходила послушать, как Скарлетт играет «К Элизе» до середины двадцать первого такта. А вот мне, признаться, надоело слушать одну и ту же мелодию. В третий вторник госпожа Гамильтон осталась до конца. Не удивившись ее присутствию, Скарлетт аккуратно сложила свои драгоценные ноты и убрала в рюкзак.

– Ты и правда сама разучила «К Элизе»? Не хочешь брать у меня уроки? – поинтересовалась госпожа Гамильтон.

Скарлетт колебалась, словно гадая, какую ловушку расставила для нее учительница.

– Я хочу научиться пению и игре на гитаре, чтобы создать рок-группу, – наконец ответила она.

– Одно другому не мешает, хотя рок – музыка для хулиганов, – авторитетно заявила госпожа Гамильтон. – Со следующего вторника я буду давать тебе уроки фортепиано и пения.

После этого меня освободили от должности надзирательницы. Когда в следующий вторник Скарлетт и госпожа Гамильтон скрылись за дверью музыкального класса, где должен был состояться их первый урок, я почувствовала смесь облегчения и печали. А еще – ощутила себя обделенной.