Счастливчик

И действительно, как по заказу, с другой стороны деревни в чистый, морозный утренний воздух ворвался молодой голос, по-петушиному тонкий:

Сколько вас ни будет,
Даже двадцать два.
Мне ли вас бояться,
Самый сильный я!

Сташек огляделся вокруг и глубоко втянул в себя глоток чистого, как кристалл, воздуха. Он любил свою родную деревню, ее людей, холмы, рощи и узкие полоски полей. Ведь это было его родное гнездо, тот самый близкий сердцу уголок родины, который всегда живет в душе.

И в этом году сестра и ее муж приглашали на праздники в Калиновую. Анна была бы не прочь поехать, но Сташек все тянул с ответом, надеясь, что вот-вот решатся его служебные дела. В конце концов он согласился пойти в офицерский клуб, не столько поддаваясь уговорам друзей, сколько не желая огорчать Анну, которая активно участвовала в работе совета военных семей и давно радовалась предстоящему балу. Так думал Сташек. А если бы кто-нибудь спросил Анну, то она ответила бы, что уговаривает Сташека пойти в новогоднюю ночь в клуб только для того, чтобы оторвать его от грустных мыслей.

Соляк сидит в приемной у адмирала. Ждет вызова. Он здесь впервые. Секретарша варит кофе, отвечает по телефону на десятки вопросов, что-то записывает. Время от времени она улыбается Соляку, хочет подбодрить его, и тогда на ее красивом, но немного полном лице появляется складка второго подбородка. Соляк нервничает от этого затянувшегося ожидания. Он знает, что у адмирала находятся командор Марианский, Скочек и председатель комиссии, командор Полецкий. Если ему велели явиться к адмиралу, значит, его делом занимаются, но почему так долго?

Адмирал медленно набивал свою неизменную трубку.

— Командор Полецкий, почему комиссия работала так долго?

— Трудно было собрать все данные. И прокурор только что определил свое отношение к этому делу.

— Я разговаривал с командором Заварским, он мне сказал, что они там ничего особенного не нашли.

— Так точно, товарищ адмирал, прокуратура отказалась от этого дела, они считают, что нет оснований.

— Ну, в законах-то они разбираются. — Адмирал, попыхивая трубкой, взглянул на командора Полецкого, который листал папку с документами. — А каково же ваше окончательное мнение по делу «Моруса», командор?

— Честно говоря, товарищ адмирал, тут есть два мнения. Одно — комиссии, а второе — командора Марианского.

— Вы ссоритесь, а я должен вас мирить? — пошутил адмирал. — Ну хорошо… Давайте вспомним заключение комиссии. Товарищ Полецкий, дайте мне на минутку протокол. Итак, сначала выводы комиссии, а потом, командор Марианский, послушаем ваше мнение. Соляк, Соляк… Это тот самый, который на учениях Варшавского Договора показал хорошие результаты в ракетной стрельбе?

— Тот самый. — Марианский довольно улыбнулся. — Вы его, гражданин адмирал, наверняка помните.

— Правильно. Вспоминаю. Такой видный, подтянутый, шатен.

— Так точно, товарищ адмирал.

Адмирал покачал головой и неприязненно посмотрел на толстую папку с бумагами, лежащую на письменном столе.

— Вот, заваливают человека бумагами, даже на корабли времени нет сходить. Людей понемногу забываешь. Да, сейчас я вспоминаю этого Соляка. Ну хорошо, Полецкий, что там у тебя против него? Коротко, в нескольких словах. Протокол я читал.

Полецкий поправил очки и откашлялся.

— По мнению комиссии, — последнее слово он подчеркнул, — капитан Соляк, как командир корабля, допустил два основных просчета, которые имели непосредственное влияние на аварию «Моруса».

— Могли иметь или имели? — не выдержал горячий Марианский.

Адмирал выпустил клуб дыма.

— Марианский, не горячись. Потом тебе слово дадим. Но, с другой стороны, командор Полецкий, вопрос правильный. Пожалуйста, расскажите нам, какие это были ошибки и имели ли они непосредственное отношение к аварии «Моруса».

— Слушаюсь, гражданин адмирал, — ответил Полецкий, бросая на Марианского не очень приветливый взгляд. — Итак, первая ошибка капитана Соляка заключалась в том, что, узнав о силе идущего шторма, он не приказал изменить курс и не вошел в ближайший порт, а их у него по пути было несколько. Вторая ошибка, по моему мнению, более опасная, которая даже заставляет сомневаться в квалификации Соляка как командира и уж, по крайней мере, в его знаниях и морской дисциплине, основана на том, что он не привел скорость корабля в соответствие со штормовыми условиями. Другими словами, он не сумел справиться со своими обязанностями во время шторма. И имело ли это отношение к аварии? По моему мнению, имело. И уж во всяком случае, без сомнения, могло иметь.

Адмирал перевернул страницу протокола. Потом отложил еще дымящуюся трубку, вздохнул и обратился к Марианскому:

— А что вы на это скажете, командор?

— Слушаюсь. — Марианский нервно шевельнулся в кресле.

Молчавший до сих пор командир дивизиона шепнул Марианскому что-то на ухо и пододвинул к нему поближе лист бумаги.

— Слушаюсь, товарищ адмирал, — повторил Марианский. — Внешне все выглядело так, как докладывал здесь командор Полецкий.

Полецкий, не скрывая своего удивления, пожал плечами.