Сделка

– Да, я ничего не знаю, я вас не видел.

Говоря это, он чувствовал гордость: ему доверяли серьёзную тайну.

Вдруг у него кольнуло в сердце: а как же Матиас?..

Но тут братья Кох встали. Лабби с Лили последовали их примеру. Оплатив счёт за кофе, они юркнули на улицу и сели в машину. Их маршрут лежал на Пограничную улицу – этакую «границу» между Битенбургом и Западным округом.

***

Подпольное казино располагалось в квартире на первом этаже. Подполье устроили не так давно, два года назад, а до этого старое, полуразрушенное помещение с пауками и крысами, которое состояло из двух комнат, принадлежало самому Вайсу – до того времени, пока он не переделал его под казино и не съехал – вот что рассказала Лили по дороге. Лабби побелел; он вспомнил, как вчера говорил про это Артур. «Господи, так вот что это за подполье! – думал он. – Вот что за бизнес! Теперь я понимаю, почему прокурор так взъелся на Вайса…»

Лили заметила выражение его лица и нахмурилась.

– Что с тобой?

– А где твой муж?

– На фабрике. Ему у себя пока запрещено появляться для своей безопасности и безопасности игорного дома. Он живёт в моей квартире.

Они замолчали и не говорили до конца поездки. Лили отвернулась к окну; Лабби заметил это: полная противоположность той девушки, которая сидела в кафе. Он догадывался, о чём супруга Вайса думает: она, безусловно, должна всё знать – и про Вишнёвского, и про угрозы Артуру, и про обвинение, предъявляемое Кулакову. Может, она молчала потому, что ей в какой-то момент стало стыдно, а в кафе строила из себя беззаботную, рискованную дурочку, чтобы не вызывать подозрения?..

Не успел он обдумать это, как машина остановилась перед трёхэтажным домом, первый этаж которого был заколочен досками, и оттуда едва пробирался свет от керосиновой лампы. Когда все четверо выбрались из машины и подошли поближе, Лабби почувствовал спёртый запах табака, и голова его закружилась, в глазах помутилось. Он глубоко вздохнул и прошёл внутрь. Дверь открыл лысый мужчина, который сначала огляделся по сторонам, а затем чуть ли не пропихнул всех четверых в помещение. Квартиру полностью обустроили под казино, поставили покерный стол, рулетку и даже нечто наподобие бара сделали в углу – стол с напитками. В двух комнатах свет исходил только от шести ламп: одна в туалете, три в большой комнате, две в маленькой. Было очень жарко, все сидели без пиджаков и в открытых платьях; плотный воздух, почти на девяносто процентов состоящий из табака, окутывал всё помещение. Многие отмахивались от него либо веерами, либо листочками, либо даже картами.

Лабби прикрыл рот рукой и откашлялся. Братья предложили ему сыграть в покер. Он сказал, что играть не умеет, но с удовольствием посмотрит на игру. Наблюдал он за игроками минут от силы пятнадцать, но от столь душной атмосферы ему захотелось спать. Чтобы взбодрить себя, подошёл к столу с коктейлями и взял один бокал. Лили вышла из другой комнаты и встала возле него, отпила коктейль. Они стояли рядом и молчали – отдалённый говор за столами нарушал тишину. Лабби ждал, когда она хотя бы улыбнётся ему, но та только пила из трубочки и смотрела в одну точку на полу.

Он не выдержал и тихо сказал:

– Что с тобой, Лили?

Она вздрогнула и посмотрела на него. При тусклом свете ближайшего фонаря он заметил на её глазах слёзы.

– Что со мной?.. Я не могла найти подходящего момента, поговорить с тобой, и вот… Получилось.

Две слезы покатились по щекам, размазывая тушь, но она стояла перед ним, словно статуя. Лабби почувствовал, как сердце его сжалось и губы слегка задрожали.

– Я, кажется, понял…

Она поставила коктейль и прижалась к нему, тихонько всхлипывая. Никто не обращал на них внимания.

– Прости, – сказала она, уткнувшись лицом ему в жилетку.

– Да за что? Ты тут совершенно ни при чём…

– Знаю. Я за мужа прошу прощения; мне за него стыдно.

– Перестань. Ничего страшного, зато у нас есть деньги. Мы по большей части выиграли от этой ситуации.

Внезапно один из игроков крикнул:

– Ну где этот засранец, Г. Кох? Десять минут он курит, что ли?

В этот момент грохот ударов посыпался в дверь. Все замерли в напряжённом молчании. Грохот на минуту стих, но затем снова возобновился с двойной силой. Снаружи послышался голос:

– Открывайте и выходите! Мы знаем, что вы там!

Но никто не двигался. Голос после очередной серии грохота сказал:

– Если не выйдете, пеняйте на себя! На счёт три: раз…

Грохот.

– …два…

Грохот ещё больше усилился. Послышался скрежет, как будто взламывали замок.

– ТРИ!

Дверь распахнулась, ударившись о стену, и холодный поток воздуха разогнал табачный дым. Вдохнув полной грудью, Лабби прижал Лили к себе, и оба повалились на пол.

***

…Лабби не приходил. Напротив Матиаса сидели три человека: двое к нему спиной, один лицом. Последнего он разглядел: маленький, морщинистый, рыжеволосый. Джанет показывала вырезки из газет: это был личный секретарь Кулакова. На этот раз ни он, ни его собеседники не сидели в комбинезонах, что сразу выделяло бы их из толпы, а в самых непримечательных шерстяных жилетах и в сюртуках.