Сделка

Матиас не спал в эту ночь: мысли его крутились вокруг братьев Бёргер. Он вспоминал всю их жизнь, его участие через суды и, самое главное, Лабби. Лабби… молодой человек, который получил высшее музыкальное образование, не имел даже подозрения на уголовные деяния и отличался от братьев характером. От него энергия исходила в таких количествах, что с её помочью можно было заставить работать несколько генераторов, и тогда все улицы Клайнсланда были бы освещены электрическими лампочками двадцать четыре часа без остановки, в течение двух месяцев.

А теперь они погасли навсегда. Матиас морщился и переваливался с одного бока на другой.

Он поспал только четыре часа, из-за чего с утра был молчаливым и сонным. Мать, не знавшая о вчерашнем происшествии, пыталась его разговорить. Джанет молчала и ласково трепала его по плечу – ей он смог всё рассказать за вечерней чашкой чая. Ему пришла повестка на суд в качестве свидетеля. Затем позвонил Рейнер и сообщил о завтрашних похоронах. Матиас также узнал об исчезновении Георга и высказал сожаления по этому поводу.

После разговора он всё-таки решил поискать работу и обнаружил в газете вакансию на пост младшего секретаря ОДБ. Попросил телефонистку связать его с шефом, и тот сегодня же пригласил его на собеседование. В два часа дня, то есть через час.

Собеседование прошло гладко, и его приняли. Правда, были заминки относительно возраста: бывший член ОДБ уже не молод и не так подвижен, как это предписывалось секретарю. Однако человек с опытом, знающий своё дело. Вот только в вопросе о принятии в качестве детектива ему отказали по той причине, что всё в офисе было занято, а брать контору за свой счёт дорого.

Но и на пост секретаря Матиас обрадовался.

Пошёл дождь со снегом, и он бежал до дома, прикрывая голову руками. Когда же добрался, на пороге стояла Джанет. Она теребила в руках полотенце.

– К тебе гость, Матиас. Он в твоей комнате.

– Кто? Кто он?

– Представился как Георг Бёргер.

Брови Матиаса поднялись кверху. Не раздеваясь, он вбежал в комнату и увидел такую картину: Георг в белом одеянии, невероятно бледный и худой (чем напоминал Артура), сидел на стуле напротив и читал журнал. Увидев на пороге Матиаса, он с улыбкой пожал ему руку.

– Мой друг, привет!

Тот кивнул и закрыл дверь. Ему стало не по себе.

– Что ты здесь делаешь?

– Мне некуда идти.

– А дом? Братья?

– Они меня выдадут, особенно Артур.

Матиас вздохнул.

– Я разговаривал с Рейнером и заверю сообщить, что даже если они тебя отправят обратно, то, во-первых, для твоего же блага…

– Я здоров, Матиас! Я спокоен, я всё прекрасно осознаю, я…

– А уколоться хочешь? Да у тебя же руки трясутся!

Георг посмотрел на свои руки и зажал их между ног.

– Нормально всё, не хочу туда.

– Господи, ты как ребёнок. Хочу, не хочу – твои проблемы! Ты что, умереть от передозировки хочешь?

Он опустил голову.

– Нет… Я вернусь, но чуть попозже. Меня тошнит от этой больницы.

– С тобой там плохо обращаются?

– Нет, но мне там не по себе: вой, бред больных, белые стены… Любой сойдёт с ума, и наркотики не нужны для этого.

– Возвращайся, дурак, возвращайся!

Георг надулся.

– Не ори на меня. Я вернусь, скоро вернусь… А так что там с братьями? Как они?

– Ах да, не рассказал: они тебя сразу не вернут, потому что ты им нужен.

Георг выпрямился.

– Что случилось?

Матиас рассказал. Он рассказывал долго, не упуская ни одной мельчайшей подробности. Он говорил тихо, как будто боялся, что их подслушивают, а в конце так и не договорил относительно посещения Рейнера и Артура тела брата – он расплакался и закрыл лицо сложенной в руке курткой. Георг рыдал напротив, прикрыв голову руками и бранясь себе под нос.

Они просидели так до вечера. Георг, шмыгая носом, с неохотой встал и пролепетал:

– Мне надо идти, чтобы завтра не опоздать на похороны.

Матиас по просьбе Георга не стал звонить Бёргерам и говорить об его присутствии – тот хотел сделать братьям сюрприз.

Он подловил около дома такси, расплатился и усадил Георга. Тот доехал домой быстро.

…Встретили его без упрёка и возмущения, а с объятьями и со слезами; в этот вечер никто не говорил ни про наркотики, ни про психиатрическую больницу. Только перед самым сном Рейнер медленно, как бы обдумывая каждое слово, сказал:

– Только послезавтра… Георг, ты пойми: послезавтра ты должен вернуться.

Он кивнул.

– Понимаю. Я вернусь, не переживай: прямо приеду в эту больницу и отлежусь там столько, сколько положено. Но раньше – ни ногой.

Они отправились по комнатам. Рейнер ещё долго ворочался: все сегодняшние события, завтрашние – голова шла кругом, а сердце так и стучало гулко в груди. Он не мог успокоиться и, спустившись, принял ещё одну дозу – почти две капсулы. Даже на один раз не хватает. «Надо купить ещё», – подумал он и, едва коснувшись головой подушки, провалился в сон.

***