Сдержать обещания. В жизни и политике

Он отвел нас в свой кабинет и угостил зеленым чаем и ореховым ассорти. Во время этой встречи мы должны были ограничиться кратким приветствием, потому что официальные переговоры с Карзаем и ключевыми союзниками в его новом правительстве были назначены на следующий день. Но по тому, как мы вгрызлись в фисташки, президент понял, что мы голодны, и настоял на том, чтобы мы остались у него на обед. Так наш краткий визит вылился в весьма примечательные два с половиной часа. Для человека, которому недавно исполнилось сорок четыре, он удивительно хорошо владел собой. Он с готовностью отвечал на все наши вопросы. Я хотел знать, считает ли большая часть афганцев силы США и НАТО освободителями или очередными захватчиками, из-за которых страна все глубже погружается в пучину разрухи. Карзай в ответ рассказал свою историю. С самого начала войны полевым командирам и религиозным деятелям по всему Афганистану было ясно, что Карзай — человек Америки. Поэтому к нему начали поступать предложения о встречах, и больше всего его зацепило письмо десяти мулл из Кандагара. Кандагар был оплотом талибов и религиозно консервативным районом. Считалось, что муллы там одобряли даже самые репрессивные начинания талибов. Карзай полагал, что они приедут, чтобы жестко осудить его за союз с Америкой. И все же, поведал он нам, он был склонен согласиться на эту встречу. Ему понадобится любая поддержка, которую они смогут ему оказать. Поэтому он встретился с ними перед началом священного месяца Рамадан, примерно тогда же, когда на головы талибов начали сыпаться бомбы.

После «стандартных десяти минут афганских любезностей», как сказал нам Карзай, главный из десяти мулл встал и заговорил об американской бомбардировке. Из рукава своего одеяния мулла достал нарисованный от руки схематический план местности, на котором была изображена деревня и ближайший к ней оружейный склад «Аль-Каиды»[98]. Карзай говорил, что был уверен — мулла скажет ему, что американцы наверняка заденут деревню, полную ни в чем не повинных мирных жителей, или что они ударят по складу, и талибы обвинят население и примутся пытать жителей деревни. Но вместо этого мулла передал план Карзаю, указывая на оружейный склад. «Сюда, — сказал он, — передайте американцам, чтобы сбрасывали бомбы прямо сюда».

На следующий день президент Карзай собрал большую часть своего правительства на еще один обед, и был щедрым хозяином в трудные времена. Его правительству не хватало элементарных удобств. Карзай фактически предложил нам воздержаться от некоторых подаваемых блюд. Во время обеда и без того тусклые лампы погасли, и несколько минут мы просидели в полной темноте. Министры Карзая жаловались, что им нечем платить своим сотрудникам. Они не могли оплатить даже работу официантов, которые прислуживали нам за этим обедом. Один из министров выразил надежду, что скоро ему удастся купить себе стол. Карзай говорил прямо и безо всякого стеснения: им были очень нужны деньги. Деньги, которые он мог бы выделить на восстановительные работы и распределить между племенами и этническими группами, вошедшими в Северный альянс, — пуштунами, хазарейцами-шиитами, узбеками и таджиками. У каждого из крупных полевых командиров было государство-спонсор, к которому он мог обратиться, — от Пакистана до Ирана и Турции, но пришло время оттянуть их с этих отдельных орбит и присоединить к новому правительству Афганистана. А если Агентство США по международному развитию продолжит раздавать деньги лично в руки каждому полевому командиру через голову Карзая, заявили президент и его министры, сотрудничество с новым центральным правительством Карзая не будет представлять для них никакого интереса. Это как если бы наше федеральное правительство раздавало деньги на местах, минуя губернаторов; ни о каком планировании на государственном уровне тогда не может идти и речи. Мне казалось, что при нынешнем положении дел скоро власти у Карзая останется не больше, чем у мэра Кабула.