Се ля Ви!

Как-то неловко было признаться им, что спала с Филиппом в день смерти матери, когда отец в реанимации, а Ральф не отходит от него ни на шаг. И еще – потом. И мы это от всех скрывали.

– Так позвони ему.

– Для чего?

– Спросить, что за хрень такая. Я в него вкладывалась затем, чтобы овдовев, он отказался вдруг на тебе жениться?!

– Мама! – раздраженно перебил Маркус. – Я тут пытаюсь работать!..

– Ты всю свою жизнь пытаешься, – проворковала она. – Дай мамочке умереть, зная, что кто-то в доме сумеет оплачивать твои краски, кисточки и холсты.

Маркус оскорбленно швырнул палитру и вышел, яростно срывая с себя передник.

– Он хорошо рисует! – сказала Мария. – Что ты за человек?!

– Рисует, – повторила Лизель. – А настоящий художник пишет.

– Ой, Фата! – Мария заколыхалась со смеху. – Ты же ни черта не понимаешь в живописи, признай.

– Я понимаю в признании. Давай посмотрим фактам в лицо: зарабатывать в этой семье приходится женщинам. Ее мужчины сейчас едят с чужих рук, а она тратит время, сидя перед мольбертом.

– Они не мои, – ответила я, насупившись. – Как только они помирились, то сразу вычеркнули меня. И помогать, – как-то, – не позвали!

– Правда? А меня звали! Ты, помнишь, Мария, как все эти мои мужья сидели на своих миллионах и дрыгали ножками в нетерпении!? Когда же придет Элизабет и вытрясет из нас все!

Та глубоко вздохнула, но не ответила.

–Ты думаешь, ты самая красивая и незаменимая, чтоб тебя звали? – продолжала Лизель. – Да черта с два, моя радость! Девчонок, вроде тебя, полно. И они будут прыгать им под колеса, срывая с себя трусы. Так что поверь своей бабушке, которая все это вот удержала и приумножила, – она обвела бокалом старинный холл, который был тщательно реставрирован и сверкал, как во времена постройки. – Таких парней не ждут, таких парней добиваются.

Я не ответила. Я кусала губы. Я знала: Лизель права. Когда я слушалась бабушку, у меня были дизайнерские шмотки, новейшие телефоны и любимый мужчина, который оплачивал это все. Когда я слушалась бабушку, у меня было двое таких мужчин. Но я решила, что все уже поняла и пала, словно Икар. Голым задом на тернии.

– Я слышала, Филипп звонил тебе утром, – сказала Мария.

– Как ты слышишь такие вещи?

Она ухмыльнулась:

– Профдеформация! Того дурачка-фотографа ты просто сбрасываешь, а с Ральфом ты здороваешься сквозь зубы, когда он приходит к Фредди и заблокировала его.

Я сжала губы. Потом махнула рукой.

– Ты спишь с ним?

Я громко покраснела.

Лизель рассмеялась, не сводя с меня холодных змеиных глаз. Они гипнотизировали. Когда она так смотрела, я просто открывала свой рот и принималась говорить все, что Лизель хотела слышать.

– Теперь уже нет. Ральф к нему переехал… Понимаешь, я его спрашивала насчет свадьбы. И он сказал нет. Но я решила, он передумал…

– Хм, – Лизель изобразила аплодисменты. – Браво! Как неожиданно умно с его сторону! А он сказал, почему нет?

– Сказал: «Ты спятила? Нет, конечно!»

– Где твой телефон?

– Зачем?

– Затем, что твоя бабушка только что была у Мариты и рассказала тебе, как мальчик оголодал. Ты все равно готовишь для папочки, вот ты и подумала, почему бы взять кастрюльку побольше.

– Да я лучше умру!..

– Мы все умрем, – пожала плечами Мария.

– Ну, хорошо, допустим, я это сделаю. Но дальше-то что?

– Нельзя давать мужчине возможность, убедиться, как легко тебя заменить!

– Согласен, – неожиданно буркнул Маркус, который все это молча чиркал что-то там на холсте.

Мы ошеломленно уставились на него.

– Ну, а что?! – возмутился он. – Я тоже мужчина!..

Лизель закусила губу, пытаясь не рассмеяться. Но мне было не до смеха. Фил спал с Селестой. Похоже, не один раз. Если она вдруг сообразит, как сделать ему комфортно, я кончилась. Нет, он не женится: этому у нас не бывать. Но меня волновали лишь его чувства, а не женитьба.

– Позвони, – велела Лизель, когда я стала набирать сообщение. – Текст при чтении всегда звучит не так, как его писали. Как минимум, оставь голосовую почту. Ты, словно не моя внучка, а дочка Маркуса!

Помедлив, я ткнула вызов. Гудок пошел.

– Хэй, бэйб, – отозвался Филипп по-английски. Потом его голос стал напряженным. – Что-то случилось? Епископ?

– Нет! – спешно сказала я. – Нет!.. Лизель была у Мариты и говорит, что вы там оголодали… Я тут готовлю ужин для папы. Котлеты на пару, как вам нравится. Сделать вам?

Мое жюри синхронно кивнуло.

– Ты – ангел! – ответил Филипп, не подавившись и спросил, отодвинув трубку. – Падре, ты будешь котлеты из индейки?

Ральф что-то ответил, я не разобрала.

– Он будет, – ответил Филипп. – Спасибо, мое Сокровище!

– Можно один вопрос?

– Только быстрый.

– Почему я разорвала помолвку?

– Э-э… м-м-м… – он понизил голос и рассмеялся. – Слушай, это был настолько тупой разговор…

– Твоя мать пожаловалась Лизель и теперь Лизель думает, что я – сумасшедшая. Вся моя семья думает! Когда ты сказал, что не женишься, ты говорил сербезно?!