Себастьян Маас. Эдгар Юлиус Юнг и метафизические основы Консервативной революции

Структура речи осознанно была выдержана в стиле «критики изнутри», чтобы не оказаться в затруднительном положении, если ее классифицируют как враждебную государству и вождю. Эта тактика, в конечном результате, провалилась, так как она все еще исходила из того, что с помощью какой-либо программной инициативы можно было внести разлад между вождем и массой. При этом Юнг недооценил свободу действий Гитлера и его готовность идти на риск, а также его популярность среди народа. В конечном счете, речь, написанию которой суждено было принести Юнгу смерть, никак не могла задержать тоталитаризацию государства. Но для будущих поколений 17 июня 1934 года останется символом консервативного сопротивления, которое по времени началось еще до военных поражений немцев во Второй мировой войне. Этот факт доказывает серьезность и бескомпромиссность, с которой Юнг защищал свое мировоззрение.

7. ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Как и на многих из его поколения, на Эдгара Юлиуса Юнга огромное влияние оказала военная эйфория в 1914 году. То огромное разочарование, которое вызвало крушение национального государства Вильгельма II, сегодня едва ли можно понять. Экономическая нужда, неуверенность перед лицом нового времени, чувство внешнеполитического бессилия, столкновение либерального государственного руководства с системой военной организации и пробуждение большевизма на Востоке вызвали климат, в котором «антилиберальное» мировоззрение смогло получить настоящую конъюнктуру. В этой охваченной насилием атмосфере Юнг разработал свое собственное мировоззрение, направленное против идеи прогресса. Вопреки многочисленным содержательным совпадениям между младоконсерватизмом и национал-социализмом Юнг развил в себе глубокую враждебность к Адольфу Гитлеру. Этот конфликт происходил еще из нежелания Гитлера по тактическим соображениям принять участие в пфальцском сепаратистском конфликте. Однако намного важнее могло быть то, что Юнг считал невозможным совместить тоталитарное государство Гитлера с органически-федералистски структурированной империей младоконсерваторов. Косвенное участие Консервативной революции в захвате власти НСДАП нельзя отрицать. Антилиберальная агитация, в которой также активно участвовали коммунисты, наряду с многочисленными другими факторами вызвала дестабилизацию парламентской системы. Поэтому крушение парламентаризма первоначально было благожелательно воспринято в кругах Консервативной революции. Но когда они увидели, что оказались в конфликте с «меньшим злом» национал-социализма, быстро воцарилось неудовольствие. Юнг принадлежал к тем немногим, кто сохранил свои метаполитические представления в буре общенационального восторга и перешел в активное сопротивление. Однако не следует видеть главное объяснение этого сопротивления в привязанности Юнга к христианству. Противопоставление гуманистического христианства и варварского национал-социализма не объяснило бы проблему в полной мере. Юнг наверняка был воодушевлен верой в более высокую божественную власть, так как иначе вряд ли можно было бы объяснить его непреклонную политическую борьбу. Однако эта вера не имеет ничего общего с традиционным истолкованием христианства. Это был нигилизм Ницше, который провозгласил: «Бог мертв». Для этого высказывания характерна воля предать все пережитое уничтожению. Истолкование христианства согласно линейному пониманию истории, которое чертит линию от Сотворения мира до Страшного Суда, в мире идей Юнга уже могло перейти в эту волю к уничтожению. Но в Ницше нужно видеть не только глашатая отрицания: «О, вернись, мой неизвестный Бог!» Здесь становится понятно, что за уничтожением старого также всегда должно последовать новое «моральное восстановление». Как уже было представлено выше, в мышлении Юнга империя как миф обретает функцию в смысле этого «морального восстановления». Христианство при этом нужно рассматривать как метафизическую дающую смысл исходную точку, которая, восседая над империей, должна обеспечить добродетельную связь народов. Термин «христианство» в мировоззрении Юнг утратил свою первоначальную теологическую суть. Функционализировать христианство как миф в духе Сореля, имело бы то большое преимущество, что так можно было бы опереться на западноевропейские традиции, чтобы не попасть в общественную изоляцию как другие неоязыческие группы.