Себастьян Маас. Эдгар Юлиус Юнг и метафизические основы Консервативной революции

Неизвестный солдат мировой войны, который завоевал сердца своих соотечественников с пленительной энергией и с непоколебимой верой, освободил эту душу. Со своим фельдмаршалом он поставил себя на вершину нации, чтобы открыть новую страницу в немецкой книге судьбы и восстановить духовное единство.

Мы испытали это единство духа в опьянении тысяч демонстраций, знамен и праздников нации, снова нашедшей саму себя. Но теперь, когда воодушевление поутихло, и стала необходима тяжелая работа над этим проектом, оказывается, что очистительный процесс такого исторического масштаба производит также шлаки, от которых он должен быть очищен. Такие шлаки есть во всех сферах нашей жизни, в материальной и духовной. Заграница, которая смотрит на нас с недоброжелательством, указывает пальцем на эти шлаки и объявляет их серьезным процессом разложения. Ей не стоит слишком рано радоваться, так как если у нас хватит энергии, чтобы избавиться от этих шлаков, тогда мы как раз этим лучше всего докажем, насколько мы внутренне сильны и насколько решительны, чтобы не позволить исказить путь немецкой революции. Мы знаем, что слухи и нашептывания нужно вытащить из темноты. Открытое и мужественное высказывание принесет немецкому народу больше пользы чем, например, «бесклапанное» состояние той прессы, о которой господин имперский министр народного просвещения и пропаганды сказал, что у нее больше нет «лица». Этот недостаток, без сомнения, существует. Пресса, собственно, существует для того, чтобы уведомлять правительство о том, куда пробрались недостатки, где угнездилась коррупция, где совершаются тяжелые ошибки, где неподходящие люди находятся на неправильных постах, где грешат против духа немецкой революции. Анонимная или тайная разведывательная служба, как бы превосходно она ни была организована, никогда не в состоянии заменить эту задачу прессы. Так как редактор находится под законной и соответствующей его совести ответственностью, а анонимные поставщики сообщений, напротив, неконтролируемы и подвержены опасности низкопоклонства. Если, однако, призванные органы общественного мнения недостаточно рассеивают таинственную темноту, которая, кажется, распространилась в настоящее время над настроением немецкого народа, то сам государственный деятель должен вмешаться и назвать вещи своими именами. Такой подход должен доказать, что правительство достаточно сильно, чтобы вынести серьезную критику, что оно помнит о старом принципе, что критику не выносит только слабый человек.

Если заграница утверждает, что в немецких землях, мол, умерла свобода, то из открытости моих размышлений она должна узнать, что немецкое правительство может позволить себе по собственному почину поставить на обсуждение животрепещущие вопросы нации. Однако такое право получает только тот, кто безоговорочно предоставил себя в распоряжение национал-социализма и его дела и доказал ему свою лояльность. Эти вступительные слова были необходимы, чтобы указать, в каком духе я подхожу к моей задаче откровенно отчитаться о немецком положении и о немецких целях. Теперь позвольте мне кратко очертить положение, каким я нашел его, когда судьба сделала меня одним из ответственных за руководство немецкой судьбой.

Государственные авторитеты находились в упадке и были не в состоянии справиться с разложением всех естественных и желанных Богу связей. Нехватка руководящей силы и энергии достигла такой степени, которая все больше усиливала желание твердой руки в немецком народе. Оппозиция фронтового поколения и молодежи стала непреодолимой. Распространение рокового малодушия соответствовало всеобщему расколу на партии. Безработица росла, и с нею рос социальный радикализм. То, что с этими бедами можно было справиться не маленькими средствами, а духовным и политическим переворотом, видели не только правые группы немецкого народа, в первую очередь, Национал-социалистическая рабочая партия Германии, но таковым было общее представление всех не связанных с партиями лучших представителей нашего народа. Переоценка всех ценностей, как говорит Ницше, была как раз подготовлена в духовном плане, и поэтому несправедливо, если справедливая борьба против определенного «интеллектуализма» сегодня переделывается в борьбу против «духа» вообще. Историческая правда состоит в том, что необходимость принципиального изменения курса признавали и над ним работали также такие люди, которые боялись пути переворота через какую-либо массовую партию. Поэтому претензия на революционную или национальную монополию для определенных групп кажется мне преувеличенной, не говоря уже о том, что она мешает народной общности.