Себя преодолеть

Надо же подвернуться ступне». Мы скорбим. И я в порыве отчаяния выкладываю: «Валечка, он в лучшей спортивной форме! Вулкан — не человек. Поднял бы вот, вот и вот». И рисую цифирки завышенные, кроме жима. Вы спите блаженно и радуетесь несчастью старого Эдди. Нет, в душе вы еще не верите его страшным результатам.

Дубовицкий с удивлением поймал себя именно на этой мысли.

— А на параде тяжеловесов Беттигер выйдет с вами. Без костыля и абсолютно здоровый, румяный, смеющийся. У вас неприятно дрогнет сердце. — С этими словами Саскайнд воззрился на Дубовицкого. Словно искусный оратор, он выдержал паузу и пустился в подробности выношенного плана. — В жиме на тренировках Эдди не жалел себя. Поглядите на эти ручищи. Это лапы, копыта, ноги, что хотите, но не руки! Тут уж он и впрямь прижмет вас. И тогда первая из цифр, нарисованных мною, совпадет с действительностью. Но совпадет только в жиме. Остальные цифры — бред. Беттигер и не подойдет к ним. Зато ты уже в смятении. Все цифры кажутся тебе явью. Ты не веришь в себя. Это и нужно нам. Вот как нужно! — Саскайнд скользнул ребром ладони по горлу.

Валечка, мы вас так хорошо знаем и любим. Вы уже столько раз кусали руки на чемпионатах и от неудач деревенели. Вы интеллигентный человек, ученый. У вас тонкие нервы. В нашем деле они ни к чему. Все произошло бы именно так.

Беттигер, казалось, понимал все, что рассказывал Саскайнд. Он насмешливо улыбался и наблюдал за собеседниками лениво прищуренными глазами.

— Пишите, господа, — потребовал Саскайнд. Он захмелел. И пока Беттигер с Дубовицким записывали цифры предполагаемых результатов в рывке и толчке, порывался расцеловать Дубовицкого и сплясать «казачка».

— Я же русский, господа, — объяснял он свои порывы. — Еврей из Одессы. Зовите меня Пашкой!

Дальше он читал, запинаясь, листки.

В рывке первым оказался Дубовицкий. Американцы развели руками и выпили.

В толчке первое место снова сохранилось за ним. Американцы переглянулись и иронически поздравили с победой.

— Кто же все-таки чемпион? — ехидно спросил Саскайнд. — Послать в Милан телеграмму, что Валентин Дубовицкий?

— Во всяком случае, не мы, — огрызнулся Беттигер. — Громли или другой русский.

— Я опоздал из-за книги, — признался Дубовицкий. — Оставался пустяк. Теперь сожалею.

— А мы перехитрили самих себя, — мрачно поведал тайну опоздания Саскайнд. — Фаст не любит, чтобы разъезжали порознь. А тут пустился в комбинации. Заявил, что Эдди стар и так ему не выиграть. «Нервы лучше беречь дома, чем в азарте и шуме соревнований». Так и сказал. И самое главное — надуть тебя, Валечка. Это Фаст здорово придумал. Чтобы ты от неожиданности напустил в штаны. Ничего не поделаешь, у тебя нежные нервы, как у примадонны. — Саскайнд засмеялся.

— Я в книги не заглядываю, — басил Эдди Беттигер. — Кроме одной. Зато какая книга! Полное собрание рецептур. коктейлей. Нужная вещь! А просто читать — глупо. Все равно из головы вылетает.

— Валечка, зови меня Пашкой. Эх, братва, гуляй! — вдруг шепотом заголосил Саскайнд.

Они слушали джаз. Перекидывались репликами по всяким пустякам. Смеялись. И во втором часу ночи разошлись.

Поутру Дубовицкого разбудил громкий стук.

— Товарищ Дубовицкий, — говорила женщина в дверь. — Быстро собирайтесь. Отличная погода.

Часы показывали шесть утра, когда Дубовицкий спустился к подъезду. Эдди Беттигер и Поль Саскайнд уже стояли с вещами. Американцы сухо поздоровались и юркнули в автобус. Дубовицкий расхохотался.

Саскайнд не мог втиснуть между креслами свой большой чемодан. Он пыхтел. Шегольская шляпа наползала на глаза. Он сдвигал ее на затылок и бранился.

— Черт побери! Не шляпа, а мучение. Что же с нами будет, что будет?!

Дубовицкий прикинул в уме время и остался доволен. Несколько часов сна в самолете и в Милане вполне устраивали.

1963 г.

Подобрать ключи

По моим расчетам Алексей вернулся из Генуи сегодня. Соревнования он выиграл. Но, судя по результатам, ему снова не повезло. Он готов на гораздо большее. Давно готов. Я читал репортаж по пути на работу. Самое время, если б не давка.

Вечером я в зале. Тренировка нынче не из легких. После жима стараюсь отдышаться. Глотаю воздух до боли в ребрах. И сразу наклон к ногам. Стиснутый тяжестью позвоночник растягивается и стонет от удовольствия. Вернее, постанываю я. Приятная боль. Как выздоровление. Голова занята мыслями о мышцах, о сердце, о результатах.

Мышцы мне представляются плотными связками упругих пружин. Точь-в-точь как в подающем механизме старой мосинской винтовки. В училище мы разбирали ее до одури. Я запомнил пружину: небольшая стальная полоска с темной плывущей масляной пленкой на поверхности.

Сердце рисуется романтически пурпурным. И еще напоминает лакированную карамель.

Результаты будят во мне целую гамму чувств. Оживают прошлые и будущие усилия...

«Что ж, приятель, — шепчу я, — тренировка закончена. Отдохни». Подсаживаюсь на скамейку к тренеру. Медленно скручиваю бинты с кистей. Разглядываю цифры в тетради. Каждая строчка — упражнение. Знак равенства и цифра, обведенная жирным кружком, — итог. Отмечено несколько тонн.