Себя преодолеть

Поздно. Хосе не успевает закончить обгон, и перед нашим носом стремительно растут бетонные. разграничительные надолбы между двумя тоннелями.

«Как глупо!» — мелькает в голове мысль.

Хосе пробует тормозить. Но грузовик не снижает скорости, и нам некуда податься. Сейчас надолбы опрокинут машину. Хосе рванул руль. «Бьюик» пошел направо. Слева нас царапнули надолбы. Грузовик завизжал тормозами и отвалился в сторону. Теперь мы несемся чуть ли не поперек шоссе — на другой автомобиль, мирно кочующий в своем самом спокойном первом ряду. Проскакиваем от него на расстоянии меньше ладони. Проскакиваем большой черной торпедой и уносимся вперед.

Я тяжело дышу.

Хосе радостно колотит себя в грудь и кричит:

— Хор-роший шофер!

Теперь мы обгоняем древний, весь проржавевший автомобиль. Мы снова на осевой линии. Борта автомобилей быстро сближаются. Сейчас будет удар. Я вижу загорелое лицо, склонившееся над рулем. Человек, ничего не подозревая, прикуривает. В следующий миг, буквально опалив дыханием ржавый автомобиль, мы катим дальше.

...Океан справа. Штормит. Волны заливают шоссе. Потоки зеленой воды журчат под колесами. В лицо летят горькие брызги. Поднимаю стекло и тяну за плечо Хосе.

— Парэ, парэ!

Он с жалостью оглядывает меня.

Возле дома я желаю ему весело отпраздновать день рождения.

— Хосе, завтра готовь машину. Поедем в Пинардель-Рио.

— Идет, папа. — Хосе машет рукой. На руках мазут. Хосе вытирает ладони платком.

— Боже, мама скажет, что я совсем не шофер, а механик!

1963 г.

Венский турнир

Мы ждем соревнований. Слоняемся, томясь бездействием. Читаем австрийские газеты. Рекламы занимают половину выпусков. Обязательно есть приложение — «Отдел любви и брака», если его так можно назвать. Мелким, убористым шрифтом сообщается всем страждущим, где и как найти себе подходящую жену или мужа. С каким капиталом можно рассчитывать на успех. И неплохо, если будущий супруг или супруга окажутся не слишком высоки ростом, бережливы и добропорядочны...

Рядом с переводчиком сидит Стогов. Хмурый, неразговорчивый. Переводчик нашел заметку о предстоящем чемпионате мира и читает:

— «В легчайшем весе борьба развернется между американцем Чарльзом Винчи, русским Владимиром Стоговым, японцем Иосинобу Миякэ и венгром Имре Фельди...»

— Фельди? — переспрашиваю я иронически и смотрю на Стогова.

Стогов не заставляет себя ждать.

— Ты напрасно, Юра. Я знаю Фельлди. Такая «закуска»...

Через день я убедился в правоте Стогова. А пока мы молчим, и я исподтишка разглядываю товарища. Удивляет его голос, резкий, раздраженный. Я догадываюсь почему и ищу подтверждений. Скулы у Владимира заострились. Лихорадочный румянец проступил на щеках. «Горит», — убеждаюсь я и сочувствую. Понятно, ждать встречи с такой «злой» компанией — занятие не из приятных.

А ждать надо уметь. Тысячи раз переживаешь предстоящую борьбу. У новичка такое ожидание иногда сжигает все силы. Отнимает сон, покой, свежесть, бывает — и волю.

Борьба нервов. Эту невидимую борьбу еще до встречи на помосте проиграл американец Чарльз Винчи. Постоянные поражения от Стогова, предчувствие своей обреченности в этих поединках разрушили уверенность.

На помосте Винчи был жалок. Не сильный мужчина, а растерянный кудрявый мальчик. Что в его поражении виноваты именно нервы, меня убедил следующий день. Разминаясь после соревнований, Винчи поднял в рывке 105 килограммов. Те самые 105 килограммов, которые он так и не смог осилить вчера. И это на другой день после изнурительной борьбы до глубокой ночи. Когда обычно хочется только одного — отдыха, а мышцы, кажется, неспособны носить собственное тело...

Суеверия. Они живучи. Вот мои старые, счастливые ботинки. Кривые, стоптанные, но счастливые... Бывает счастливое трико. Особенное трико. С ним связаны победы. И наплевать, что оно вытерлось и висит, как тряпка. Счастливое...

Винчи на жеребьевке вытащил тринадцатый номер — и согнулся от горя. Так и объяснял свое поражение: тринадцатый номер. Объяснял вполне серьезно, со страхом.

Итак, из четырех признанных фаворитов один уже не шел в расчет — Винчи: его тринадцатым номером был Стогов. Владимир это отлично понимал и следил за японцем и венгром. Опасность таили именно они. Мы, свидетели этой борьбы, согласны с мнением газеты «Дас кляйне Фольксблатт»:

«Дуэль была настолько накаленной, что подобной еще не знал мир тяжелоатлетов... Для Стогова нервное напряжение было очень велико. 150 граммов спасли ему звание чемпиона мира. Он чемпион, который ни в одном из трех движений не был первым, но, несомненно, явился лучшим тактиком».

В скупых выражениях заключена вся суть соревнований. Нервное напряжение было чрезвычайным. Даже после жима и рывка никто не осмеливался назвать чемпиона... А впереди шел Стогов. Миякэ и Фельди ждали, пока Стогов израсходует три попытки. Ждали, чтобы потом сразу, набавив вес на штангу, догнать Владимира.

Стогов решал сложную задачу. «В толчке я слабее, — думал он. — Что делать? Стоит ли рисковать? Нет. Надо брать свое, верное. Решено!»