Седьмое чувство. Под знаком предсказуемости: как прогнозировать и управлять изменениями в цифровую эпоху

Река Шангани течет по небольшой зеленой долине в окружении чудесных природных уголков Южной Африки. Более ста лет назад она определила северную границу британского присутствия в Африке. В то время как другие части колониальной империи королевы Виктории изнывали от беспощадного влияния пустыни, горы и холмы, простирающиеся от мыса Доброй Надежды вниз к Шангани, были окрашены в приятные мягкие пастельные тона, темнеющие в меняющемся освещении. Для колониальных картографов Лондона Южная Африка была сокровищем, идеальным местом пополнения запасов британских кораблей, направляющихся в Ломбок, Калькутту, Пондичерри и за ее пределы. «Мы потеряли Америку, – написал исследователь Уильям Далримпл премьер-министру Уильяму Питту в 1785 году, – но пристанище в полпути сохранило бы нам Индию и в целом империю для Англии». Южная Африка была тем самым пристанищем на середине пути к Индии.

После англо-голландского договора 1814 года, который дал британцам контроль над южной оконечностью континента, англичане далее внедрились в Африку и обнаружили, что каждый вновь открытый район открывает им все больше богатства. Мечта колонизаторов: бриллианты, золото, бесконечные плодородные поля. Их эффективные механизмы производства и промышленной разведки (и эксплуатации) легко осваивали земельные залежи. «Прочитав историю других стран, я увидел, что экспансия была для нас всем… – писал горнодобывающий барон Сесиль Родс в 1875 году. – Земли мира ограниченны, главной целью людей было взять столько себе этого мира, сколько это было возможным». Англичане так и сделали.

Если и существовал момент истины, наиболее отчетливо продемонстрировавший силу и цели этого жесточайшего неравенства, то это была битва, которая разразилась у Шангани в 1893 году. Матабеле, сильное местное племя, сражалось с колонистами в течение многих лет. Англичане пытались деньгами и землей завлечь, усмирить, подкупить матабеле и их вождя Лобенгулу. Ничто не сработало. Они попытались угрожать. Это также не имело успеха. «Вождь получил все ваши сообщения, – докладывал императорский адъютант в Кейптаун после очередных разочаровывающих и бессмысленных переговоров в 1892 году, – но он обладает талантом, не безызвестным и цивилизованным деспотам, игнорировать то, что им не подходит». Или, возможно, у него был инстинкт угадывания того, что следует избегать. Один их военачальник по имени Бур, кровный враг Родосса, так предостерегал Лобенгулу о нецелесообразности договора с англичанами: «Когда англичанин однажды получит ваше имущество в свои руки, то он станет подобен обезьяне, руки которой будут полны семян тыквы, и пока вы не изобьете ее до смерти, она никогда их не отдаст».

В октябре 1893 года, когда британцы наконец вышли на след Лобенгулы у берегов Шангани, обе стороны предстали перед неизбежностью решительной битвы. «Это произошло после 2:15 ночи, в тихую ночь с ясным небосводом, но в темноте, – позже вспоминал один из британских пехотинцев. – Трубы оповестили о тревоге, лагерь в тот же момент пришел в волнение, послышался шум открытия ящиков боеприпасов, крики офицеров, солдаты занимали свои места. Снаружи донесся грохот… это были внезапно бросившиеся в атаку матабеле, которые решили наступать в их обычном стиле зулу». Британские солдаты противостояли превосходящим силам наступающего противника. Они были оторваны от тыла, с которым их связывала тонкая связь поддержки, растянувшаяся на пять тысяч миль. Матабеле знали территорию. Они боролись за свою жизнь, семьи и честь. Но тот звук открывающихся коробок с боеприпасами был решающим, склонившим чашу весов на сторону британцев. Глухие щелчки выстрелов противостояли крику, царящему вокруг. Англичане, впервые во время африканских военных действий, использовали пулеметы.

Орудия насилия сработали в то утро на Шангани с тем результатом, который вы и я могли ожидать. Более или менее скоро преимущества матабеле в количестве бойцов, знании местности и эффекте неожиданности были утрачены. Истребляемые пулеметным огнем в течение нескольких часов после нападения, сломленные воины матабеле остались сидящими на деревьях, погребенными в грязи насыпей и сваленными друг на друга. Один британский солдат позже писал, что пулеметы косили матабеле «словно траву». Лобенгула выжил, но его армия сократилась до размеров отряда, а сам он снизошел до мольбы. «Ваше Величество, – написал он королеве Виктории в дни после битвы, – я хочу узнать у вас следующее: почему вы, люди, убиваете меня?» С этим посланием вождь лишь влился в ряды многочисленных и беспомощных корреспондентов королевы, некогда могущественных правителей Африки, Азии и Индии, писавших ей и умоляющих ее в письмах после многих проигранных ими разрушительных битв. Читала ли она когда-либо эти письма? Это было трудно понять, а их мольбы представали извращенно несбалансированными. Местные жители не имели ни малейшего представления о том, какой силе они противостояли.