Седьмое чувство. Под знаком предсказуемости: как прогнозировать и управлять изменениями в цифровую эпоху

Хиллис уже с детства стал ремесленником и никогда, казалось, не терял удовольствие от дикого переплетения в этом ремесле радости и практики. Вы не сможете сказать, глядя на него, где заканчивается страсть и начинается работа. Он был настолько технически искусен, что мог привнести даже в самые безжизненные цифровые проекты определенное количество горячих эмоций, подобно Бернини, вдыхающему жизнь в холодную глыбу мрамора, лишь молвив «как должно» изяществу своего резца. Одним из самых известных проектов Хиллиса был, например, робот Tinkertoy в пятнадцать футов высотой, играющий в крестики-нолики, которого он построил во второй год студенчества в MIT. Изготовленный из десяти тысяч деревянных шпинделей и стержней, он был одной из его первых попыток показать, как машины, даже самые простые из них, могли бы соблазнить нас как способностью думать, так и внешностью. Эффект гигантской груды Tinkertoy, размещенной там же в Массачусетском технологическом институте, заставил бы вас хихикать, даже если ваш разум был поражен тем фактом, что эта куча палок, струн и циферблатов одолевала вас снова и снова в детской игре. Хиллис является художником в той же степени, насколько и изобретателем – это единственная причина, по которой он не стал Биллом Гейтсом или Стивом Джобсом. (И причина, по которой Гейтс и Джобс испытывают постоянное восхитительное уважение к нему.) Он провел несколько лет в Диснее, проектируя аттракционы и реализуя новые фантазии в качестве своеобразного мэра «Земли будущего», ниспосланного из реального мира. Он любил шутить, что понял, что оказался в нужном месте, когда в первый же день на вопрос, где бы он мог найти снаряжение с парашютом для своего эксперимента, он вдруг услышал в ответ: «Какой размер?»

Хиллис является заядлым читателем и имеет привычку думать о своей изнуряющей работе в контексте продолжительных исторических событий. Разговоры с ним часто были связаны с биологией эпохи палеоцена или какими-либо другими «глубокими корнями». Это был взгляд в будущее, крепко связанный узами с его непревзойденным прикладным восприятием сложных систем, сделавшим его идеальным дизайнером часов, конструкции последних тысячелетий.

Проблемы, связанные с такого рода начинаниями, являются, откровенно говоря, настолько же несбыточными, насколько вы могли бы ожидать. Каким образом часы могли быть обеспечены энергией? (Заводить вручную, чтобы убедиться, что они не забыты.) Как они должны быть защищены? (Поставить их где-то в середине.) Должны ли вы спланировать ситуацию глобального изменения климата? (Да. Конструкция предусматривала учет изменения во вращении Земли, вызывающего таяние льда полюсов.) Напишете ли вы руководство пользователя для людей на десять тысяч лет вперед? (Да.) Вы напишете его на английском языке? (Должно быть определено!) Работая с композитором Брайаном Ино над звуком часового перезвона и с командой геологов и физиков, Хиллис сделал часы как естественное продолжение его машины Tinkertoy для игры в крестики-нолики – устройство, обслужившее цели и посылавшее сообщение. И если эти часы вызавают эмоции подобно тому, как Аполлон и Дафна скульптора Бернини могут внушать вам беспокойство или радость, то это должно быть благоговение.

Стюарт Брэнд, один из тех, кто поддержал часы, а также один из первых членов Новой Касты, сказал бы вам, что идея создания часов родилась из желания подчеркнуть, облечь в физическую форму, ценность пророческого мышления, сделав его незабываемым, обратив к вечности. Все современники, Брэнд и другие часовых дел мастера, были взволнованы в этот исторический момент, но никто из нас не имел того взгляда, который простирался бы за пределы нашей жизни, или даже за пределы следующих выборов, следующего сезона моды, или очередного финансового квартала. Наше «как-нибудь в следующий раз», будь то в экономике или политике, разъедает в нас все слабые или настойчивые инстинкты. «Цивилизация увеличивает свои обороты в патетически короткий промежуток времени, отведенный нашему вниманию… – так начинался манифест о часах. – То, что мы предлагаем, является одновременно и механизмом, и мифом».

Посредством своих десяти тысяч лет тиканья «Часы Продолжительного Настоящего» имели предназначение побудить нас думать в более продолжительной перспективе. Рассмотрим, к примеру, механизм завода, привязанный к человеку. Почему бы не использовать батарею или солнечную энергию? Но Хиллису нравилась идея поколений заводчиков часов, обменивающихся в работе, групп, которые будут соединены в длинную цепочку десятков тысяч лет. Сакральное священство времени. По мере того, как я раздумывал о часах, я обнаружил и в себе потребность в уединенности и цельности, которые они обещали. Кто из нас в наши дни не хочет отдохнуть от сиюминутной действительности нашего времени?