Седьмое чувство. Под знаком предсказуемости: как прогнозировать и управлять изменениями в цифровую эпоху

Что же это такое? Значит ли это, что мы так голодны? Наиболее значимой финальной частью скоростного соединения является то, что разработчики компьютерных систем называют «управлением соединением с учетом состояния протокола» – это словосочетание, которое не имеет ничего общего с состоянием, как нация, а связано с условием соединения, с «состоянием», в котором это происходит. Первые электрические цепи были либо в заряженном, либо в незаряженном «состоянии», включенном или выключенном. Сегодня, когда мы говорим об «управляемой потоковой» связи, мы имеем в виду связь, что мы поддерживаем и которая включена всегда. Видеовызов является «потоковым» в этом смысле; а письмо нет. Глядя на твою жену здесь и сейчас, вы находитесь в «потоковом» соединении; фотографируя – нет. Старые поколения нарушали это «управляемое потоковое состояние», оставляя семью дома или друзей в школе, ограничившись фразой «Увидимся позже!». Наше поколение никогда не уходит насовсем. «Будем на связи!» – могли бы мы сказать, помахивая на прощание, но отслеживая друг друга с помощью GPS или Twitter или какой-либо социальной сети. Технологии позволяют нам оставаться в непрерывном контакте. «Мы не можем подобрать антоним к слову «одиночество», но если бы оно существовало, я могла бы сказать, что это то, что я хочу в жизни… – писала Марина Киган в своем знаменитом эссе, которое охватывало больше, чем это небольшое упоминание о духе времени. – Это больше, чем получить работу, или выбрать город, или найти супруга, – я боюсь утратить эту ауру, в которой мы находимся. Этот неуловимый, неопределимый антоним одиночества». Первый интерфейс Snapchat, где вы должны были держать свой палец на экране для того, чтобы видео открылось, был своего рода метафорой этой неразрывной связи между прикосновением и связью (каким был, в противоположность, совершенно иной, «вон из моей жизни» – левый выключатель Tinder.)

Глобальные сети, которые мы постигаем, не только сжимают пространство и время; они попутно сокращают путь к знаниям. Сегодня мы «поточно» находимся в контакте со всеми видами знаний. Мы можем назвать это сжатием времени приобретения навыков: методы, на освоение которых когда-то требовалось десятилетие обучения или которые требовали доступа к многомиллионным машинам, теперь могут быть поняты, применены, а затем развиты невообразимо быстро. Никто ранее не слышал о «Сирийской Электронной Армии», которая год назад взломала многие сайты, внедрив вредоносный код мирового уровня в компьютеры оппозиции, продемонстрировав возможность молниеносной цифровой атаки. Существуют, конечно, и чарующие стороны подобных технологических новшеств: в ваш уик-энд вы могли бы, например, гулять по Ватикану с онлайн-наушником, слушая историческое повествование старожила. Есть нечто чудесное в том, как сетевые инструменты рекомбинируют ДНК, или взламывают компьютерный код, или разрабатывают вирусное программное обеспечение, одновременно становясь и более сложными, и более простыми в употреблении. Если древние века вложили в человеческие руки эпохальные орудия: нож! поезд! – то наше время демонстрирует новые силы, меняющие форму сознания в условиях мгновенной доступности.

Еще осенью 1988 года, примерно в то же время, когда Дэнни Хиллис и его команда трудились над их удивительной Машиной Коммуникаций и пытались побить мировой рекорд вычисления скорости, о которым они только могли узнать, другое устройство появилось в мире массово параллельных суперкомпьютеров. Все, кто видел это, согласились бы, что это было чрезвычайно странной машиной. Ее появление было совершенно неожиданным. Ее дизайнер не был известным мыслителем параллельности, популярным основателем телесетей и физиком, получившим Нобелевскую премию. На самом деле успех машины был результатом достаточно странного обстоятельства: ее создатель не знал практически ничего о параллельном дизайне, повлиявшем на образ мыслей Хиллиса. Что было странно, поскольку новая машина предполагала «большую параллельность», нежели какая бы то ни было другая. Кроме того, она была дешевле. Проще. И быстрее. На самом деле это была самая быстрая параллельная машина в истории.