Седьмой принцип

Фрюж плотней прижался к камню, съежился, кутаясь в куртку в попытке сохранить быстро улетучивающиеся остатки тепла. Тщетно! Если ожидание затянется, он не доживет до восхода, замерзнет. Хотя еще неизвестно, что было бы лучше, дожить или не дожить. Обстоятельства требовали и дожить, и пережить, однако эти же обстоятельства не давали ему никаких гарантий, что все закончится благополучно.

Черная скала, одинокий утес вздымался за его спиной и уходил ввысь, и терялся там, в черной, непроглядной пустоте. Ни звезды на небе, ни маяка на вершине, ни светляка в бескрайних равнинах. Таким беспросветным казался этот мир. И вместе с тем тьма, царившая вокруг, не была абсолютной. Словно в ведро черной краски вылили несколько стаканов белой, отчего чернота пошла разводами, сделалась едва намеченной серой, с фиолетовым подпалом, какой случается у хорошо ношенной овчины. В этой слабо разбавленной белилами тьме плавали тени, более или менее концентрированные, достаточно конкретно различимые одна от другой, особенно когда уляжется возбуждение обожженной светом сетчатки и глаза привыкнут к бесполезной работе – вглядываться в темноту.

Тени, точно ночные рыбы, резкими тычками, рывками меняли направление своего движения, казалось, они нервничают в ожидании чего-то.

Фрюж знал – тени, как и все вокруг, ждут того же, что и он сам: восхода. Но если ему этот феномен не сулил ничего, кроме мучительной смерти, для теней он был и радостью, и спортом, был источником лучей света в их темной жизни. Вот как они дрожат в предвкушении!

Ему, собственно, было туда, наверх, но забраться на вершину самому немыслимо. Отвесные стены, обрывы и расщелины – такой сложности маршрут, тем более без снаряжения, без подготовки, одному не преодолеть и на свету, не то что в кромешной тьме. Нет, единственный способ забраться на гору – сделать это на спине коня. Волшебного коня, откуда же здесь взяться обычному? Да он, возникни хоть из фантазий, и не смог бы жить здесь, где нет ни капли воды, а из еды одни лишь грохочущие под ногами камни.

Словно отклик на мысли Фрюжа, за выступом скалы раздался цокот копыт по звонкой поверхности, такой пронзительно здесь чужеродный. Предваряя появление животного, сначала из темноты выплыло, распустилось цветком серебристое свечение, его окружавшее и сопровождавшее, и уже после, качая головой при каждом шаге, появился он.

Конь.

Лунный конь.

Странный и прекрасный зверь.

Впрочем, кто сказал, что он волшебный? На первый взгляд Лунный конь ничем не отличался от настоящего, земного, разве что изяществом и какой-то нервной структурой и организацией тела, которое сразу предупреждало о том, что данное животное для грубой работы не предназначено. Однако это было изящество силы, сконцентрированной в невероятно совершенной форме. А со второго взгляда, когда уляжется волна радости, вызванная встречей с живым существом посреди пустыни, когда остынет первый пыл восхищения им, уже бросались в глаза его прочие отличия и необычности. Перво-наперво, конечно, возникал вопрос: а чего это он весь так светится? Следом приходил ответ: это же очевидно – чтобы освещать себе дорогу в кромешной тьме. Иначе ведь так легко сломать ноги на этих черных камнях. Да и потом, надо же как-то оправдывать свое имя – Лунный конь.

Обращало на себя внимание и строение копыт. Узкие, длинные, необычайно прочные и острые, они просто врезались в камни, обеспечивая скакуну устойчивость даже на такой непредсказуемой поверхности.

Подойдя ближе, конь остановился в двух шагах от Фрюжа и, подняв голову, посмотрел на него в упор полными укора изумрудными глазами.

Головка его, изгиб шеи были словно у выточенной из слоновой кости шахматной фигуры и чем-то неуловимо напоминали змеиные. Усиливая впечатление, из-под верхней губы его торчали два коротких, вызывавших безоговорочное уважение, алмазных клыка. И то ведь, здесь не росла трава, ничто не росло, равнины вокруг простирались совершенно безжизненные, поэтому для поедания растительности, как обычный конь, этот не был приспособлен совершенно. По той же причине пустоты пространства было непонятно, для чего могли послужить клыки. Что-то, видимо, все же водилось здесь такое, для встречи с кем пара ятаганов никогда не была излишней. Думать об этом Фрюжу даже не хотелось, вот совсем. Тем более что, поскольку Лунный конь в некотором роде был порождением его собственной фантазии, он знал про него кое-что еще.

Например, знал он, что, хотя жил Лунный конь во тьме, источником жизни его был все-таки свет.

Свет синего солнца под названием Звезда смерти.