Седьмой принцип

В этом призрачном краю все было заведено так, что одно событие следовало за другим, одно порождало другое. Так и звезда поднималась из бездны и всходила над унылыми равнинами, когда наступала пора зацветать папоротнику на вершине горы. Тут можно было бы спорить, какое событие первично, а какое вторично, но не будем ввязываться в выяснение данного обстоятельства, нам важно знать, что эти события взаимосвязаны. Что странно, ведь Звезда недаром же получила свое имя, ее лучи на самом деле убивали все живое, до чего могли дотянуться. И тем не менее факт оставался фактом, Огненный цветок распускался, лишь когда всходила Звезда смерти – и никогда больше.

Единственным существом, кроме папоротника, которое извлекало выгоду из восхода Звезды, был Лунный конь. Прямые ее лучи, конечно, были смертельны и для коня, но, обладая релятивистской скоростью, он буквально избегал смерти. Быстрый, как свет, он мчался в расширяющейся зоне полумрака, словно комета, в ореоле развевающейся гривы и со шлейфом стелющегося по ветру хвоста, не давая настичь и накрыть себя световому валу. Постепенно он напитывался светом, будто губка, аккумулировал в себе энергию ослабленных лучей убийственного светила и сам светился все ярче. Когда Звезда поворачивала вспять и начинала свой спуск в бездну, Лунный конь точно так же провожал ее, отлив ее света, обратно, до тех пор, пока весь он не схлынет в пропасть и в округе вновь не воцарится тьма. Поглощенной и запасенной энергии скакуну вполне хватало до следующего пришествия Звезды смерти. Такова была его природа, он питался чистой лучевой энергией. Энергия Звезды, собственно, и вызывала его свечение, что в свою очередь обусловливало его имя, Лунный конь.

По большому счету, у каждого живого существа есть своя личная Звезда смерти, опасная лишь для него и предназначенная ему одному. Задача состоит в том, чтобы разогнаться как можно быстрей и бежать по жизни дольше и дальше, не давая лучам Звезды накрыть себя слишком рано. Да, жизнь – это забег наперегонки со смертью. Кто сумеет набрать приличную скорость и запасет при этом достаточно энергии, светится сам и светит другим еще долго после того, как волна настигнет и поглотит его.

Так думал Фрюж, видя перед собой пример соответствующего отношения к жизни. И то ведь для Лунного коня гонки наперегонки со смертью были привычным способом его жизни. Как уже говорилось, обычно запасенной энергии ему хватало до следующего прихода Звезды, и, если что, взять ее больше было неоткуда. Поэтому он строго следил, чтобы не случилось перерасхода. Обычно его и не случалось, потому что жизнь в этих равнинах, у кого она была, текла размеренно, подчиняясь строгому ритму, задаваемому восходами и закатами светила, и не случалось ничего, не появлялось никого, кто мог бы этот ритм нарушить. До тех самых пор, пока здесь не объявился Фрюж.

– Ты снова пришел, – грустно сказал конь, не разжимая губ. Он не спрашивал, он просто констатировал факт, к которому, похоже, имел неоднозначное отношение.

– Да, вот, – подтвердил очевидное Фрюж. И сразу обострил, спросив: – Ты что, не рад?

– Рад, – понуро кивнув, согласился конь, – мы же друзья. Но лучше все же думать о тебе, вспоминать, но никак не видеть.

– Что так? – искренне удивился Фрюж. – Мне кажется, в прошлый раз мы с тобой славно повеселились.

Лунный конь опять покачал головой, возражая.

– В прошлый раз ты меня обманул, Фрюж. Вместо оговоренной и нормальной пищи ты скармливал мне какую-то дрянь.

– Вовсе не дрянь, – возразил Фрюж. – Совсем даже наоборот. Ведь это были Случайные чпокающие суслики. Высокооктановые, между прочим, суслики, стоило немалого труда наловить их для тебя, ведь они водятся… Да нигде они не водятся, кроме одного таксона, принадлежащего… Даже не буду говорить, чей это таксон. Суслики, как ты помнишь, со смехом вспыхивают, загораются, точно бенгальские огни, и чпокают – чпок! – разлетаясь на тысячу искр. А перед тем как исчезнуть, они отдают свою веселую энергию. Веселящую, я бы сказал, энергию. Неужели тебе не понравилось?

– Понравилось, – согласился конь. – Говорят, похоже на шампанское. Я даже немного опьянел. Беда в том, что энергии твоих сусликов оказалось недостаточно и я пострадал.

Зверь повернулся к Фрюжу боком, и на светлом его крупе стало видно большое темное пятно, словно на него вылили черную тушь.

– Видишь, – сказал конь, – я был недостаточно резв, и звезда опалила мне бок.

– Бедный мой друг! – воскликнул в огорчении Фрюж. – Почему же ты молчал?

Он осторожно прикоснулся ладонью к пятну на теле коня и ощутил холод. Под другой его ладонью, лежавшей на светлом участке, было тепло и бегали слабые электрические токи. Еще он ощутил, как нервно подрагивает под его пальцами светлая живая плоть.

– Ну, мы же справились, в конце концов, – проявил осторожный оптимизм скакун. – К тому же ты прав, было весело, как никогда раньше. Но, если бы тогда ты сделал, что должен был, все бы сложилось иначе.