Сефевиды. Иранская шахская династия

В начале мая 1576 года болезнь Тахмаспа снова обострилась, правда, придворные лекари поначалу считали состояние шаха неопасным. Однако в ночь на 25 мая у шаха резко поднялась температура и появилась выраженная слабость. В полночь шах приказал детям, женам и придворным удалиться, но тем не менее Хейдар-мирза остался при отце – то ли с его дозволения, то ли по собственной инициативе. Некоторые историки пишут, что инициатива принадлежала матери Хейдара грузинке Султанзаде-ханум. «Этой ночью твоего отца не станет, – сказала сыну мать, – и ты должен быть при нем, чтобы сразу же надеть на голову отцовский тадж и опоясать себя его мечом. Пребывая во дворце, возле казны и арсенала, ты сможешь обеспечить себе власть с помощью золота и оружия, а когда дело будет сделано, твоему брату и его сторонникам останется только смириться с этим».

Также есть сведения о том, что утром 25 мая, после того как шах Тахмасп покинул этот мир, Хейдар-мирза показал придворным завещание, согласно которому он назначался преемником, но завещание было сочтено подложным.

Можно с уверенностью предположить, что если бы Тахмасп знал, что грядущий восход солнца станет для него последним, то, скорее всего, назначил бы преемника, дабы избежать смуты в государстве. Но шах однажды уже пошел на поправку после того, как стоял на пороге смерти, и, скорее всего, надеялся поправиться и на этот раз, но этим надеждам не суждено было сбыться.

Шах Тахмасп I прожил шестьдесят два года, пятьдесят два из которых провел на престоле. Он показал себя достойным сыном своего отца и мудрым правителем.

В память о шахе Тахмаспе осталось его тезкире[88], авторство которого является предметом дискуссий – одни историки считают автором тезкире самого Тахмаспа, а другие с этим мнением не согласны. Но, вне зависимости от того, является ли тезкире мемуарами шаха или же протоколом его бесед с османскими послами, оно представляет большой научный интерес, несмотря на то что значительную его часть составляют пересказанные сны шаха. Многое из тезкире было пересказано выше, а сейчас, прощаясь с шахом Тахмаспом, нам следует уделить немного внимания его стихам, ведь шах, подобно своему отцу, был поэтом, и весьма неплохим. Судите сами:

Если каждый мой волос превратится в язык,
То станет Тебя восхвалять.
Но я пока пребываю во сне, ведь нет у меня языка,
Из многих благодарностей Тебе я не произнес и одной.

* * *

Увлекались мы немного изумрудом,
Запятнали себя влажным яхонтом.
Какой только грязи не было на нас.
Но омывшись водой раскаяния,
мы обрели спокойствие.

Под «изумрудом» здесь подразумевается гашиш, а под «влажным яхонтом» – вино, которое, несмотря на всю свою греховность, употреблялось при сефевидском дворе (впрочем, и при османском тоже – султана Селима II даже прозвали Селимом Пьяницей).

Глава 4 Шах Исмаил II

Сказал он: «Нрав владыки, полн вражды,

Приносит ядовитые плоды.
Нет равного ему в жестокосердье!
Что труд ему? Что верность? Что усердье?

Абулькасим Фирдоуси. Шах-наме

Следовал Хейдар-мирза совету матери или же действовал по своему усмотрению, но, так или иначе, решение остаться во дворце стало для него губительным. Что толку в близости к казне и арсеналу, если нет возможности воспользоваться ими? В день смерти Тахмаспа его дворец охранялся воинами румлу, афшар, каджар, варсак и баят, то есть сторонниками Исмаила-мирзы, и командовал охраной юзбаши[89] гарема Вели-бек Афшар. Как только стало известно о кончине шаха, все дворцовые входы были закрыты, и Хейдар-мирза оказался в изоляции от своих сторонников, которые находились снаружи. Кое-кого из придворных Хейдару удалось склонить на свою сторону при помощи золота и посулов, но Вели-бек Афшар устоял перед такими соблазнами, как должности беклярбека Кермана и курчибаши[90]. Не желая оскорблять Хейдар-мирзу прямым неподчинением, Вели-бек прогулялся до ворот и вернулся с сообщением, что упрямые и бессовестные курчии отказываются впускать или выпускать кого-либо. Поняв, что он оказался в ловушке, Хейдар-мирза хотел броситься на свой меч, но мать отговорила его от этого намерения… И напрасно отговорила, поскольку для мирзы, называвшего себя шахом, было бы почетнее покончить с собой, нежели быть обезглавленным вечером того же дня. Сторонники Хейдар-мирзы, сумевшие прорваться во дворец, спешили к нему на помощь, но под ноги им выкатилась окровавленная голова мирзы.