Сефира и другие предательства

Хотелось бы сказать, что она пребывала в шоке, но шока и близко не было: шок – это крохотный городок, который она оставила в зеркале заднего вида тысячу миль назад. Сейчас же ее объял большой город, мегаполис ощущений, по силе подобных благоговению или экстазу, терзание, будившее вопросы – как она собирается помочь Рику, как им бежать прочь от этого… нематериального. Сверху, с того места, где сидела, Конни могла видеть их «субару», припаркованный футах в пятнадцати от подножия лестницы. В гараже под перевернутым цветочным горшком лежал запасной ключ. Эти факты представляли собой районы, разделенные сотнями кварталов, соединенных слишком запутанным для ее понимания маршрутом. Она так и сидела, наблюдая за тем, как текут над головой созвездия, а небо между тем светлело от синего с черной каймой до темно-синего. Дыхание паром срывалось с губ, она поплотнее закуталась в одеяло и, прихлебывая водку, наблюдала, как в результате процесса, слишком тонкого для ее зрительного восприятия и оценки, по доскам террасы и ступеням расползается иней.

Когда небо на востоке сделалось таким бледно-голубым, что могло бы показаться белым, Конни заметила фигуру человека, стоящего у подножия лестницы. В первое мгновение она приняла его за Рика, изумленно замерла, а в следующее мгновение узнала отца Рика. На нем был тот же смокинг, что и во втором ее сне, колени брюк, манжеты сорочки и пиджак были заляпаны красной грязью. Его присутствие побудило ее заговорить:

– Вы, – сказала она, продолжая сидеть. – Вы отец Рика или что вы такое?

– Да.

– Здорово. Тогда, может, объясните, что стряслось с моим мужем?

– Он принял в себя семена.

– В смысле, эту штуковину из термоконтейнера?

– Он цветет.

– Я не… – она помотала головой. – А зачем… почему? Почему – он? Чего ради?

Отец Рика пожал плечами, и Конни изо всех сил постаралась не заметить, изменилось ли его лицо при этом движении.

Она вздохнула:

– И что теперь?

– Ему захочется обрести супругу.

– Ему – что?..

– Обрести супругу.

Вряд ли могла она представить себя способной на такой смех, что вырвался из ее уст.

– Да вы, должно быть, издеваетесь надо мной.

– Процесс пошел.

– Не думаю.

– Взгляни на свою бутылку.

– Эту, что ли? – она подняла руку с бутылкой. – Это водка.

– Верно. Он думал, она тебе поможет.

– Да что вы… – что-то, какой-то отблеск света уличного фонаря, преломившегося на стекле бутылки, заставил Конни поднести ее к глазам, наклонив так, что водка плюхнулась к одной стенке сосуда. В оранжевом отсвете, мерцающем в стекле, Конни увидела, как в жидкости плавают крошечные черные хлопья, десятки их, сотни.

– О, нет. Не может быть! Нет!

– Так это, конечно займет больше времени, но он думал, что тебе оно понадобится.

– Он? Вы имеете в виду Рика? Это сделал Рик?

– Да, чтобы привести тебя к нему – к тому, кем теперь является.

– Привести меня…

– Ради цветения.

– Это же… нет. Нет! – ей захотелось швырнуть бутылку в отца Рика, но она не нашла в себе сил разжать сжимавшие стекло пальцы. – Только не Рик. Нет…

Он не стал спорить с ней – напротив, прежде чем последнее отрицание сорвалось с ее губ, место, где он только что стоял, опустело.

Все это произошло… не так уж давно, подумалось ей. Достаточно времени, чтобы горизонт запылал и чтобы она почувствовала, что покидает город благоговейного трепета, в который ее привели ночные зрелища, и направляется в некие дали, к бескрайнему седому от шторма океану. Она покосилась на бутылку «Столичной», на черные точки, плавающие в остатках ее содержимого. Так это сделал Рик? Ради того, чтобы она стала его супругой? Учитывая все, чему она стала свидетелем, было бы глупо объявлять какую-либо деталь произошедшего более возмутительной, чем все остальные, но это… Она могла понять, ну, или хотя бы представить себе, как появление отца смогло убедить мужа в том, что съесть содержимое термоконтейнера – хорошая идея. Но перейти от этого к мысли о том, что ему, отбывая куда-то, нужно прихватить с собой Конни, – это уже нечто иное…

Дело в том, что это абсолютно в духе того, как вел себя Рик на протяжении всей их совместной жизни. Он принимал решения очертя голову, как покидающий эстакаду моста прыгун с тарзанки, уверенный в том, что веревка, которой обвязал себя, выдержит и выдернет его у самых остриев зазубренных камней внизу. Рик бросил аспирантуру, хотя это означало, что он потеряет отсрочку по выплате шестидесяти тысяч долларов студенческих кредитов, – не имея работы, чтобы их погасить. Он записался на дорогостоящие курсы по специальностям, к которым вскоре потерял интерес, не проучившись и половины срока. Он перерасходовал средства с их общего счета на обеды навынос, в то время как дома его всегда ждал полный продуктов холодильник. И теперь те же его странности, из-за которых они с таким трудом получили ипотечный кредит, из-за которых разрядилась батарея этого чертова мобильника, привели к тому, что он… у Конни даже не сыскалось подходящего слова.