Сефира и другие предательства

Конечно, мне хотелось выйти наружу и очутиться в объятиях бури. Прежде чем я успел осознать характер звуков, оторвавших меня от работы и настороживших, зверь в моей груди уже знал, что они такое, и начал рыть землю, прижимаясь могучим толстым плечом к стене, что окружала его. За прошедшие годы несколько ураганов, уходя с суши на море, своими хвостовыми зонами наносили по нашему району лишь удары вскользь, но, насколько я помню, «Эйлин» стала первым штормом такого масштаба и силы, взявшим нас под прицел. Дом, содрогнувшись от громового удара, будто сдвинулся с места; кусты во дворе согнулись под потоком ливня, лес за домом скрипел и трещал, безжалостно треплемый ветром. Из транзисторного приемника полилась пронзительная тревожная трель Системы оповещения населения в чрезвычайных ситуациях, и женский голос, звучащий странно приглушенно, сообщил, что с другой стороны Уилтвика, примерно в десяти милях от города, замечен торнадо. Голос все повторял предупреждение об опасности торнадо и рекомендовал лучшие места в доме для защиты от стихии, кончики пальцев рук и ног покалывало, и мне почудилось, будто в самом верху под черепом открылось что-то вроде пространства. Поднявшись на ноги, чтобы сделать перерыв, я подошел к окнам кухни и прижал к каждому из них ладонь. Снаружи «Эйлин» бросалась на все подряд, и казалось, скребла сам воздух, истончая его и приближая то, другое место – среду обитания, обитель гигантского силуэта и удивительного дерева. Оно было близко. Я ощущал его на краю того пространства в моей голове: как нечто, что вы знаете, что забыли, – пробел в памяти, но смутные очертания которого вы почти можете представить. А что если я распахну дверь на крыльцо, под дождь, и побегу в лес, разве я не смогу найти его? Удастся ли мне войти в него? Я решился: отпер заднюю дверь и вышел на крыльцо. Мощный порыв ветра едва не сбил с ног, дождь принялся хлестать по рукам, шее, голове. Молнии чертили воздух, от ударов грома под ногами вздрагивали доски крыльца. Меня сковал ужас – чистый и безжалостный, как хищная птица, как орел, выхватывающий рыбу из воды. Вот он я – на пороге. Уже намокли волосы, рубашка и джинсы пропитались водой. Так легко было бы пройти остаток пути в бурю, позволить своему страху увлечь себя в нее.

Не могу сказать, что заставило меня вернуться в дом. В какой-то момент я облокотился на перила и стоял, щурясь сквозь дождь на лес, а в следующее мгновение запер за собой заднюю дверь и, вымокший до нитки, побрел в ванную, где стянул с себя все мокрое и шагнул под горячий душ. Ужас, охвативший меня, не ослабил хватки, и я по-прежнему ощущал, как то, другое место имманентно присутствует в воздухе. Существо в моей груди взревело, ударившись головой о стену своей тюрьмы. Но я просто стоял, дозволяя горячей воде сгонять холод дождя с моей кожи, а когда она начала остывать, я выключил душ, насухо вытерся полотенцем и отправился на поиски чистой одежды. Достав из комода джинсы и футболку с длинным рукавом, я приготовил обед и съел его, продолжая работать над документами. В любой момент я мог выйти из дома в бурю. Но не пошел. Это было как… как будто чрезмерность бушевавших во мне эмоций вдруг вынудила меня почувствовать их нереальными. Для сравнения: кухонный стол, за которым я сидел, с потертостями и зазубринами на столешнице – ее близнецы использовали в качестве верстака для школьных проектов, – казался прочным, как и столешница кухонной стойки у меня за спиной, вся в шрамах от резки фруктов, и овощей, и буханок хлеба, которые я нарезал, не пользуясь разделочной доской. Холодильник, морозильная камера которого имела обыкновение покрываться «шубой», отчего приходилось размораживать его не реже двух раз в год, электрическая духовка, которая жарила слишком сильно, отчего мы грозились заменить ее газовой, пока жили здесь; кофемашина, у которой мигала красным индикация «Требуется чистка» вне зависимости от того, как давно мы ее чистили, – ни одна из этих вещей, как и любая другая в нашем доме, не была такой яркой, как дерево, которое я увидел при вспышке молнии, но сейчас они, как мне казалось, представали предо мной такими, какими я прежде их не видел, и этого почему-то было достаточно, чтобы я оставался работать за столом.