Сефира и другие предательства

Забавно: за то время как я публикую произведения в жанре ужасов, меня в определенной степени стали ассоциировать с более старыми традициями в этой области, в том числе с традициями Диккенса, Генри Джеймса и М. Р. Джеймса. Эта ассоциация приятна и лестна мне. Тем не менее ко всем этим мастерам я пришел в своей писательской жизни позже, мои ранние влияния были более современными: Стивен Кинг, Питер Страуб, Стэн Ли и Марв Вольфман. Учитывая то, что я продолжаю ценить и увлекаться творениями Генри Джеймса, а также мой возрастающий интерес к обстоятельствам его жизни (последнему способствовали работы ряда прекрасных биографов, в том числе Леона Эделя, Фреда Каплана и Линдалла Гордона), идея написать историю, в которой Джеймс или некто его напоминающий мог бы выступить в роли главного героя, показалась мне особенно привлекательной. (Я не слишком надеялся, что мне удастся достичь «плотности» прозы Джеймса, но полагал, что смогу обойти это ограничение, используя мой «Джеймсозаменитель»). Интересно, что в данном случае у меня в голове уже сложился конкретный образ, а именно: большой воздушный шар, изготовленный из какой-то плотной коричневой бумаги, – в такую, например, мясник мог заворачивать отрубленные куски мяса. И я был почти уверен, что шар покрывали некие письмена и он был одним из нескольких подобных изобретений. Я не знал, какую значимость имеют воздушные шары, и передал свое увлечение ими своему главному герою, приведя его в дом, где они содержались, чтобы написать о них. Упомянув Покипси в качестве места действия, я хотел сделать больше, чем просто продолжить использование региона, который называю своим домом. Мне хотелось опереться на историю региона Мид-Гудзон как центра спиритической деятельности в девятнадцатом веке. С этим фактом я впервые столкнулся в книге Карла Кармера [84] о Гудзоне, в главе, подробно описывающей сложные загадочные видения, которые, согласно зафиксированным впечатлениям спиритуалистов, происходили в этих краях. В чреве бумажных шаров, как я понял, обитало нечто, оно содержалось как бы в заточении, и, вероятно, представляло собой то, что некоторые из тех спиритуалистов видели во время своих внетелесных астральных путешествий. У меня также был образ Джеймса из прекрасной книги Линдалла Гордона «Частная жизнь Генри Джеймса: две женщины и его искусство», в которой писатель нанимает гондолу доплыть до лагуны, окружающей Венецию, чтобы попытаться утопить в ее водах несколько платьев, принадлежащих писательнице Констанции Фенимор Вулфсон. Эта женщина недавно умерла, возможно покончила с собой, и находилась в близких отношениях с Джеймсом. Насколько близких, можно лишь предполагать, но попытка Джеймса утопить ее платья наводит на мысль о глубине и интенсивности их связи. Не нужно обладать богатым воображением, чтобы предположить, будто Джеймса преследовали его отношения с Вулфсон, и мысль об этом заставила меня задуматься о том, какие еще сожаления и воспоминания могли мучить его. Я видел, как те странные бумажные шары подплывают поближе к нему, пока он рассказывает о них (и, возможно, в их ленивом, но зловещем движении было что-то от часового из старого сериала «Узник»). Генри Джеймс рос в Олбани и Нью-Йорке и знал города, расположенные между ними; нетрудно было представить, что возвращение в места юности способно всколыхнуть в нем самые разнообразные воспоминания. И вот сюжет рассказа начал вырисовываться. Оставался главный вопрос: в чьем доме парили воздушные шары? Я снова представил своего злодея – огромного неповоротливого человека, чью прежнюю профессию – торговля оружием, мне подсказал другой фрагмент из истории того края, остров Баннермана [85] на Гудзоне, мимо живописных руин которого мчатся поезда к Гранд-Сентрал и обратно. Баннерман, владевший островом, действительно торговал оружием, начав свой бизнес с покупки излишков, оставшихся со времен Гражданской войны США, и их перепродажи. Вследствие некой малопонятной травмы Генри Джеймс не участвовал в военных действиях (в отличие от двух его братьев, отличившихся на войне), и было интересно познакомить его с человеком, который зарабатывал деньги на оружии, с помощью которого война велась. Не могу точно сказать, откуда взялась молодая пара, с которой в начале рассказа разговаривает мой Джеймс, но эти люди дали ему возможность рассказать о себе и своей жизни (и мне – вставить ссылку на врача, который фигурирует в одном из романов Джеймса), а когда выяснилось, что они направлялись в тот же пункт назначения, что и он, появились дальнейшие возможности для развития сюжета. В ряде рассказов Джеймса молодые герои имеют дело с писателями и художниками старшего возраста; я подумал, что было бы интересно перевернуть этот сюжет, а также сделать из моего писателя более физически активную фигуру, чем его «оригинал». (Мне очень понравился образ Генри Джеймса в роли героя плаща и шпаги.) «Справку», которой завершается рассказ, можно отчасти назвать попыткой придать моему главному герою большего отождествления с писателем, но за годы, прошедшие с момента публикации рассказа, он вырос из «маскировки» для Джеймса в самостоятельного художника, и в недалеком будущем я надеюсь вернуться к нему и его творчеству.