Секретарь

А за что мне стыдно? Что я должен понять о самом себе? Мне нравится «Нирвана» и не нравится всякая попса. Ненавижу капусту. Зато морковь по-корейски обожаю. Дрался всего два раза. В первом классе и недавно, с парнем из параллельного, но Жижа выступил миротворцем, и вся драка уместилась в два удара, подумаешь, по плечу прилетело… Хотя, честно, конечно, ссыкотно было, но это в самом начале, потом даже как-то адреналинисто.

Ну, чего я боюсь? Вроде бы ничего. Ну, нет, боюсь получить, конечно, чего уж. От парней драпал — кроссовки горели. Из комнаты тут бежал. Тоже думал… Может, Штессан в ойме выход как раз со страхом и связал?

Ну а что ещё?

Люди в ойме умирают… Вот не хотелось бы. Но не страшно, противно. Впрочем, это пока не страшно. Висишь, и мухи не кусают.

Что-то не то я думаю. Собраться, секретарь! Собраться. Тебя, может быть, и вызволят, но кто ты будешь после этого? Вянгэ ты будешь, и фиг что возразишь.

Ни верха, ни низа.

Была бы голова, наверняка бы уже болела от обилия мыслей. И ладно бы стоящие соображения. Я не свет и не тьма. Ищи то, не знаю что. Без рук, без топорёнка построена избёнка. Что-то надо де… нет, что-то надо думать!

Штессана надо вспомнить. Он говорил… Он говорил, что подсказок… А раньше? Блин, блин… Что-то про детство, про связь. Да! Что ойме и я связаны. Только это и ежу понятно. Ойме во мне, я в ойме. Или он про другое?

Зараза! О чем думать-то!?

Сказали парню: «Ты — Гудини», обмотали скотчем, упрятали в ящик, и ключи выбросили — освобождайся! Бобик и сдох.

Паника подкрадывалась, царапала мысли.

Так-так-так. Я и ойме, ойме и я. Думать о связи? На что он меня «запаролил»? Нужно что-то сообразить? Или очистить мозг, почувствовать?

Сколько уже прошло, интересно? Бью рекорды? А Штессан, значит, сейчас удары на бесчувственном теле отрабатывает, ха-ха!

Ничего нет, ни рук, ни ног.

Версии, Холмс! Свет, тьма опробованы, результат неудовлетворительный. Кроме тьмы, правда, смотреть не на что. А я — величина исчезающе малая. Точка. Пункт «А». Помогите точке пробраться в пункт «Б».

Жижа бы, наверное, сказал: «Я тут читал, что решение задачи — это правильно сформулированный вопрос».

А Тёмка жахнул бы из ракетницы.

Зараза. Ну ладно. Вопрос. Что такое ойме? Актуально, ага. Только как мне это поможет? Нет, не правильно. Что главное в испытании? Найти мысль, открывающую выход. Словом, здравствуйте, вы вернулись в самое начало! Пункт «А» приветствует вас!

Ха-ха. Спокойнее.

Один, два, три. Выдыхаем несуществующим ртом. Не помни о секундах свысока… Наступит время, и сам поймёшь. А в конце такая подлянка — «наверное». Типа, или сообразишь, если не идиот, или уж чего там.

На самом деле… На самом деле, главное — вернуться в тренировочный зал. В жизнь. В реальность. Вырваться. Победить. Победить ойме и самого себя.

Наверное, так. На…

Лёшка потерял мысль, потому что ойме вдруг слегка «шевельнулось». Он не смог определить в однотонной, густой тьме, что именно приключилось, но ощущение, будто вся громада мира качнулась из стороны в сторону, как «ванька-встанька», отпечаталось в нём намертво.

И что это было? Он что-то ухватил? Ту самую связь за хвостик? Или это Штессан уже проводит реанимационные мероприятия? Давай, Лёшка, давай, дыши! И — бум, бум! — кулаками по грудной клетке. Солье рядом вторит: Лёшка, не уходи! Борись! А у самого в уголке глаза — скупая мужская слеза.

Куда меня, блин…

Так, я думал про главное. Я думал про желание выбраться. Да. Вернуться. Я думал, что это было бы хорошо. Вер-нуть-ся.

Тьма, помедлив, качнулась снова, но гораздо слабее.

Ага! Нет, ясно, что одного желания недостаточно. Но если ойме отзывается, значит, в этом направлении и нужно копать. Хотели связь? Получите.

Правда, у него кроме желания…

Ни рук, ни ног, ни головы, ни тела, ни направления, ни ориентиров, ни простой возможности куда-то двигаться.

Думай, думай!

Я и ойме. Ойме… Ойме уступит, если у меня достанет ума его преодолеть. В прошлый раз, как в компьютерной игрушке, сработал нацеленный на определённое понимание триггер, и — пожалуйста, господин сквир, вы свободны. Теперь же, наверное, всё сложнее…

Ответ точно был где-то рядом, но у Лёшки никак не получалось его сформулировать.

Дома в таких случаях он обычно заваливался на кровать и, отсекая лишние звуки, утыкался головой к подушку. Это помогало сосредоточиться. Но здесь и звуков не было, и самой головы, а мысли все равно разбегались, словно водомерки по глади пруда. Пристрелить бы еще никуда не годные.

Ладно, подумал Лёшка. Если я вообще думаю в правильном направлении, то что мне мешает вернуться? Возможно, как раз то, что я не могу сфокусироваться. Желание есть, а фокуса нет. И в этом весь фокус, ха-ха.

Вот опять, зараза, отвлекся!

А может мне просто недостаточно страшно, чтобы сосредоточиться и хотеть победить ойме по-настоящему? Был бы монстр какой-нибудь, дышал, понимаешь, вонью в спину, тянулся когтями, щёлкал зубами, догонял…