Секретарь

Лёшка от неожиданности сел на ступеньку.

— Чего?

— Хар-ра значит — ты убит.

Иахим, подмигнув, оттолкнулся от пола одной ногой и в очередной раз исчез.

— А я смогу так? — выпрямляясь, крикнул в пустой зал Лёшка.

Ветерок взъерошил ему затылок, и он вдруг обнаружил, что поднимается в воздух, задирая пятки выше головы.

— Эй! Я же сломаю себе что-нибудь!

Лёшка вцепился в перила, но легкий тычок лишил его и этой опоры.

— Господин Штессан!

— Ты же сквир, — послышался смешок. — Сквиры неумело, но летают.

Вверх тормашками Лёшку понесло в зал. Мешок с песком боднул его в бок. Проплыли светлые паркетные планки. Солнце, как снайпер, выстрелило в глаз.

Лёшка попробовал достать руками до пола, но ему удалось лишь коснуться вздернутого уголка одного из матов.

Зал провернулся вокруг него — окно, колонны, дальняя стена, двери комнат, лестничные перила. Кровь запульсировала в ушах.

— Господин Штессан, я понял, что не вовремя!

— Падай! — раздался приказ.

Хлоп! Пол больно толкнулся в ладони.

Мгновение Лёшка напряженно балансировал, затем тело, качнувшись, сдалось силе притяжения и рухнуло вниз. Если бы в последний момент Штессан не придержал ноги, падение вышло бы эпическим.

Эпик фэйл, как говорится.

— Ну и зачем?

Потирая ушибленное бедро, Лёшка сел. Иахим материализовался рядом, повертел кинжал, убрал его в ножны, склонил голову. Вид у него был невеселый.

— Затем, — сказал он, — что примерно так ты и будешь болтаться в битве. И лучше всего, парень, если при появлении хъёлинга или цога, ты сбежишь из особняка за забор.

— Я не вянгэ, — буркнул Лёшка.

— Да причём здесь вянгэ, не вянгэ? Это не трусость, это расчёт.

— Как у господина Мёленбека?

Штессан вздохнул.

— Почти. Ты будешь лёгкая мишень, вот и всё.

— Что, шансов нет?

— Почему? — Штессан, веселея, толкнул Лёшку плечом в плечо. — Шансы есть всегда. Кое-чему за три недели обучишься. Было бы у нас больше времени, но увы.

— А Мёленбек говорил, что я как кристалл…

— Дубина ты, а не кристалл.

— Но ведь ца во мне много?

Штессан отклонился, рассматривая нечёсаного Лёшку сквозь прищур.

— Может, что-то в твоих словах и есть. Ну-ка!

Поднимая, он потянул секретаря за руку.

Оказавшись в центре зала, на пружинящей площадке, ограниченной по углам подвешенными на цепях кожаными «грушами», Лёшка поневоле вздрогнул. Азарт прежней победы над ойме выветрился, и попасть снова в ничто, во тьму без верха и низа хотелось мало. Ничего приятного в том, что тьма — это ты сам, не было.

— Боишься? — спросил Штессан.

— Нет, просто…

Лёшка замялся, не зная, как объяснить.

— Немногие любят ойме, — сказал Иахим. — Ойме не преодолеешь без победы над самим собой. А проигрывать никому не нравится.

— Здесь другое.

— Что же? — Штессан развернул Лёшку против окна.

— Получается, что в тебе очень много… ну, всякого… не самого хорошего.

Иахим кивнул.

— Мы все такие.

Он зашёл Лёшке за спину.

— Что будет на этот раз?

— Сначала — слушай.

Было или нет лёгкое касание затылка — Лёшка так и не понял. Тьма рывком надвинулась и стала всем.

— Это не просто ойме, — услышал он. — Это место, где цоги убивают.

Странные звуки поплыли, растягиваясь, в пустоте. Где-то, словно в другой реальности, Лёшка почувствовал, как Штессан то ли поворачивает, то ли опускает его на маты. Или же это всё казалось ему?

— Раньше, — сказал Иахим, — когда Скрепы ещё держали, цоги не могли проникнуть в Ке-Омм. Но хъёлинги и твари помельче, пусть и ослабленные, те просачивались. Солье не в курсе, но я сам убил одного, правда, почти дохлого. Я хочу тебе сказать, парень…

Лёшка расслышал вздох.

Тьма колыхнулась, стала вдруг вещественной, плотной и стиснула его, перебивая мысли и ощущение самого себя.

— Я, наверное, не о том, — сказал Штессан. — Просто гвардия оказалась не готова. По тварям всё больше цайс-мастера…

Снова поплыл звук, похожий на гудение басовой струны.

— В общем, — помолчав, произнёс Штессан, — цоги — это мастера ледяного мира, Лёшка. Они медлительны. Они похожи на белые, с синевой ледяные фигуры грубой резки. Слегка намечено лицо и детали одежды. Руки почти всегда сложены на груди. От груди вверх и к плечам идет узор, серебристый или синий. Чем он затейливей, тем искусней цог. Передвигаются они, медленно скользя над землёй. Рядом с ними всегда холодно, правда, появись один из них здесь, холода ты бы уже не почуял.

Тьма вокруг Лёшки протаяла и закурилась дымками. В глубине её появились красноватые огненные сполохи.

— Оружие цога — ты, Лёшка, — продолжил Иахим. — Твой мозг. Твоя душа. Твоё ца. Цоги не действуют в реальности, цоги действуют в твоём сознании. Как и хъёлинги. Только хъёлинги бьют по телу, пытаются сковать его болью, болевыми стяжками. Цоги на такое воздействие даже не размениваются, а заползают глубже, в самое твоё «я». Они погружают тебя в ойме. В ничто без времени. Я видел.

Тьма вспыхнула пожаром. Сначала он трепетал вдалеке, вытягиваясь вверх отдельными красными лепестками, но затем, словно пожирая сухостой, рывком приблизился и превратился в грозный огненный вал, беззвучно сыплющий искрами.