Секретарь

Лёшка кивнул.

— Почему вы не выходите из особняка?

— Потому что не можем, — сказал Мёленбек. — Точнее, это связано с очень большим расходом ца. Мы, Алексей, всё-таки из другого отражения.

— А вот хъёлинги или цоги?

— Пока твой мир не соприкасается с их миром напрямую, думаю, им будет невозможно здесь выжить. И, знаешь, давай думать, что этого никогда не случится.

— Но тот хъёлинг, которого я убил…

— Он всё-таки находился в особняке, Алексей. Я же объяснял тебе, что это прохудившееся место. Выйди он за ограду…

— Его бы сбил автомобиль, — усмехнулся Лёшка.

— И это тоже. Но, скорее всего, он бы просто сдох на обочине, не имея возможности аккумулировать сколько-нибудь ца, достаточного для поддержания жизни.

— А дальше?

— То есть?

— Что будет дальше?

Мёленбек долго молчал, придирчиво выбирая пирожок на блюде. Или делал вид, что выбирает. В этом действии было сразу несколько смыслов. Лёшка предполагал и возможность обдумать ответ, и показательное недовольство неудобным вопросом, и действительное желание найти выпечку повкуснее.

Научился на свою голову.

— Дальше у тебя будет выходной, — сказал наконец Мёленбек.

Пальцы его вытащили пирожок, треснувший ягодной начинкой с одного бока.

— Я не про это, — сказал Лёшка.

— А я про это. Не стоит загадывать наперёд.

— Я про то, — упрямо произнёс Лёшка, — что будет, когда вы уйдёте за Скрепы. Вы потом сможете вернуться?

— Я оставлю тебе все хельманне, — сказал Мёленбек и откусил пирожок.

Ягодный сок сделал его губы ярко-красными. Одна ягодка запуталась в бороде.

— Я серьёзно.

— Я тоже.

— То есть, вы не вернётесь?

— А ты уже к нам привык? — иронически заметил Мёленбек.

— Наверное.

Поглядывая на хмурого Лёшку, Мёленбек доел пирожок.

— Алексей, если мы останемся живы, нам будет совсем не до того, чтобы проводить время здесь с тобой, — он достал платок и вытер пальцы. — Пойми это. В Крисдольме хозяйничают Эфенир Хесе и Высокая комиссия. Цоги пытаются разрушить Скрепы. В кошалях по гефантам ловят и вешают мечников.

— Да я знаю, — выдавил Лёшка.

— Поэтому завтра у тебя — выходной, а в понедельник мы с тобой попробуем поработать с ца, узнаешь кое-что новое.

— А взять с собой брошь мне можно?

— Домой? Пожалуйста, бери. Если сможешь выхватить из Ке-Омма её владельца, кто бы он ни был, я буду тебе очень признателен.

— Хорошо.

Они синхронно отхлебнули из кружек.

— Ого! — в щель между дверными створками в зал заглянул Штессан. — Можно к вам присоединиться?

Он был в тёмных, подвязанных у колен панталонах и свободной белой рубашке.

— Пожалуйста, — сказал Мёленбек. — Ждал, пока договорим?

Иахим сел за стол.

— Не имею привычки прерывать беседу.

Он потянул к себе блюдо с пирожками.

— Ку-уда?

В створки за Лёшкиной спиной просунулся Мальгрув.

— То есть, вы оба здесь подслушивали? — спросил Мёленбек.

— У тебя, Солье, должны быть три версии. Три.

Мальгрув показал три пальца.

— Вот вы вянгэ!

— А сам?

Великан в длинной, доходящей до лодыжек рубашке, перегнувшись через стол, положил лапищу на блюдо. Штессан поднял голову.

— Друг мой Эран, имейте совесть, — сказал он, с натугой удерживая блюдо у себя. — Всё-таки я был первым.

— Ха! — сказал Мальгрув. — На выпечку гиммельлинских пекарей совесть не распространяется!

— С чего это?

— С того.

Лёшка фыркнул.

И Штессан, и Мальгрув покосились на него, не собираясь, впрочем, ни на сантиметр уступать друг другу.

— Тебе кажется это смешным, Алексей? — спросил Иахим.

— Да! — подтвердил вопрос великан.

— Ага, — сказал Лёшка. — Забавно, что всё это разыгрывается для меня. Наверное, долго репетировали, да?

— Чего-о? — Мальгрув, позабыв про пирожки, выпятил челюсть. — Это, значит, меня, сотника Первого кнафура…

— Я вижу, — посмотрел ему в глаза Лёшка.

— Наш мальчик поумнел, — развёл руками Мёленбек.

— Сам по себе? — спросил Штессан.

— Увы. То есть, я ему немного помог…

— Что-то быстро.

— Сами же слышали.

— Интересно, — Иахим, позабыв про блюдо, отклонился на стуле назад и сплёл руки на животе. — И что нам теперь делать?

Он посмотрел на Лёшку.

— А я-то что? — удивился тот.

— Не, — сказал Мальгрув, — ты скажи, нам продолжать придуриваться или ты уже твёрдо с нами и никуда не убежишь?

Он взял пирожок.

— С вами, — сказал Лёшка. — Я не знаю, как всё сложится, но убегать я точно не собираюсь. Я же нужен?

— Нужен, — кивнул Мёленбек.

Великан целиком запихнул пирожок в рот. Глаза его закатились к потолку, губы причмокнули, отпуская помедливший палец.

— М-м-м, вкуснота.

Он вздохнул и вытер палец о живот.

— Но я бы, честно говоря, ещё попридуривался.

— Что же тебе мешает, мой дорогой Эран? — спросил Штессан, подмигнув Лёшке. — Алексей не против.

— Точно, — сказал Лёшка.

Мальгрув взял ещё один пирожок.

— Не, это уже не так интересно. Это как бы для самого себя. А что я для самого себя других занятий не найду?

— Каких?

— Вон, Солье нам придумает, — легко перенаправил вопрос Мальгрув.

— Насчёт этого не беспокойтесь, — сказал Мёленбек. — Сначала чайник подогрейте.

— Во, слышал, друг мой Иахим?

— Слышал.

— Поэтому…

Мальгрув умолк и нахмурился, потому что блюдо исчезло со стола, а руки у Штессана всё также покоились на скатерти.

— Чай, — напомнил ему Мёленбек.