Секретная миссия в Марселе. Один год из жизни Вариана Фрая

Вернувшись вниз, Фрай смог избавиться и от содержимого своих карманов, попросив Лену отвлечь внимание охранника. Лена завязала беседу с полицейским, одетым в штатское, похвалила его костюм и попросила адрес портного. Тем временем Вариан подбросил дров в горевший камин и туда же последовали бумаги. Затем пришла уже его очередь морочить голову стражу порядка, дав Лене возможность очистить сумочку от нежелательных записей. Похоже, Фрай с товарищами успели приобрести первые навыки профессиональных подпольщиков

Но полной катастрофой для Центра мог обернуться обыск, найдись чемоданчик с сорока тысячами франков, накануне привезенными приятелем Мэри Джейн. В своих воспоминаниях она в подробностях описывает, как Жаклин Ламба мгновенно очаровала полицейского, а приятель тем временем спрятал деньги.

По окончанию процедуры, всех, за исключением детей, их матерей и служанок забрали в полицейский участок. По дороге комиссар вспомнил, что оставил на столе портфель Фрая с бумагами и послал за ним одного из полицейских. Тот, вернувшись, почему-то вручил портфель не комиссару, а его владельцу. Вариан не упустил возможности засунуть руку в портфель и вытащить оттуда рукопись Бретона, оскорбляющую правительство. Рукопись незаметно перекочевала к Лене, та спрятала папку на груди и попросилась в туалет. Оттуда довольная девушка вернулась со словами: «Сей шедевр больше не существует».

Полицейский участок постепенно заполнялся. Людей хватали на улице, в кафе, в учреждениях. В толпе собравшихся можно было обнаружить и клиентов Центра. Шла настоящая облава.

Весь вечер росли и множились всякого рода догадки и предположения. Никаких телефонных звонков, никаких посланий передавать не разрешалось. Право на вход имел только торговец, у которого можно было купить кое-какую еду.

Вся процедура ареста и обыска без соответствующего разрешения или постановления прокуратуры, отказ в консультации с юристом и прочие нарушения демократических свобод потрясли Фрая: «Для меня, воспитанного на англо-саксонских принципах и Римском праве, то было одно из самых удивительных и шокирующих происшествий в моей жизни».

В 11 часов вечера арестованных погрузили в грузовики, доставили в порт и разместили на пароход Синайя. Собралось по разным подсчетам от 600 до 1000 человек. Ночь задержанные провели на корабле. Женщинам отвели кабины 3-го класса, а мужчины расположились на палубе, там же и спали.

Наутро раздали холодный завтрак. К вечеру появились мальчишки, готовые за небольшую плату принести обед из соседних кафе. Фрай завернул записку консулу в 10-ти франковую купюру и, пользуясь суматохой, проник на трап. Когда жандарм-охранник отвернулся, он перекинул записку через борт на берег, справедливо полагая, что деньги привлекут чье-то внимание. Так оно и случилось. Через несколько часов принесли сэндвичи, с вложенной туда визитной карточкой консула.

На третий или четвертый день Фрай и Мэри Джейн смогли, наконец, добиться встречи с капитаном. По его словам, власти используют корабль как некую временную тюрьму для задержания ненадежных элементов на время пребывания маршала Петэна. Во время беседы капитану доложили о появлении представителя Соединенных Штатов. Когда в каюту вошел Гарри Бингэм и пожал задержанным руки, тон капитана изменился, на столе появились стаканы и вино. Вице-консул объяснил, что пытался несколько раз связаться с властями, но высокие чины либо сопровождали маршала, либо занимались обеспечением его безопасности.

На следующий день пополудни вся группа обитателей Эр Бель покинула корабль. Вся, за исключением Бенедита, задержанного по непонятной причине. Лена Фишман отправилась к капитану полиции Дюбуа и вскоре вернулась с Бенедитом. Находчивая девушка, найдя капитана, изложила ему в самых душещипательных деталях, происшедшее с ними. Услышав, что задержанным не позволили даже послать записку, Дюбуа удивился и с раздражением произнес: «Как глупы эти ребята». Он посадил Лену в полицейскую машину и отправился на корабль. По дороге капитан расспросил про Чарли Фосетта. Лена ответила, что Чарли покинул страну. «Рад слышать – откликнулся Дюбуа – мне предстояло выполнить болезненную обязанность – арестовать его за пробританскую деятельность».

История эта обернулась днями тревоги и беспокойства для Эйлин. На ее имя из вашингтонского бюро Ассоциации по иностранным делам поступило уведомление следующего содержания: