Секретная миссия в Марселе. Один год из жизни Вариана Фрая

Чуть позже, когда писатель появился в Марселе, Вариан пригласил его на ужин и вновь попробовал уговорить эмигрировать. Разговор произошел достаточно откровенный и Мальро, узнав про связи Центра с Лондоном, попросил передать письмо де Голлю. Теодора хранила письмо в своей сумочке до удобной оказии и с ним-то связана трагикомическая история. Надо же было такому случиться, что Тео с Данни попали в облаву! В ожидании обыска Данни посоветовал жене съесть письмо и еще две записки от Фрая, что та и сделала. Сумочку обыскали, ничего инкриминирующего не нашли. Босс, вначале попытавшийся упрекать в неосторожности своего отважного секретаря, подумал, что стоило бы компенсировать Тео проглоченную, неудобоваримую пищу, и предложил ей обильный ужин в ресторане Дорада.

Семидесятилетний писатель Андре Жид уже давно снискал себе славу и известность в Европе. Долгое время Жид приветствовал идеи коммунизма (хотя не вступал в ряды компартии), а в 1936 году побывал по приглашению в Москве. С тех пор он отказался от коммунистических идеалов, но поездку в СССР и прежние симпатии из биографии не выбросишь. Видимо, из-за идеологического заигрывания его и занесли в список ЧКС. Впрочем, за ним числился еще больший грешок (по мнению нацистов) – Жид не скрывал своего гомосексуализма (примерно с 1925 года), хотя был женат, и даже имел дочь от любовницы.

Писатель проживал в деревушке Кабри, в двадцати километрах от Канн. Добирались до него с большим трудом на автобусе, работавшем на газогенераторе[48]. Путь с перерывами занял долгое время. Простуженный Жид кутался в шарф и был заметно подавлен – то ли то ли из-за болезни, то ли из-за положения в стране. Он объяснил, что с поражением Франции не в состоянии писать ничего, кроме дневника. Немцы, казалось, его не трогали, более того пытались умаслить, привлечь на свою сторону. Андре Жид показал лист писателей, произведения которых не подлежали публикации – его имя, в отличие от Мальро или Жоржа Бернану, там отсутствовало. Он убедил себя в том, что немцы признали его старейшиной французской литературы. Отказываясь от сотрудничества с властями и понимая, какому риску в связи с этим подвергается, писатель твердо верил, что его место во Франции и отказался уезжать из страны.

Фрай добился от него лишь согласия участвовать в будущем Комитете по патронажу и написать в Центр, если ситуация изменится в угрожающую сторону.[49]

Писатель Альфред Нейман был уверен, что дождется выездной визы и не нуждался в помощи. Так оно и случилось – через несколько месяцев он выехал в США.

Теодор Вольф, ассимилированный еврей, известнейший журналист и главный редактор газеты Берлинер Тагеблат с 1906 по 1933 год был одним из самых влиятельных обозревателей и комментаторов в области политики и культуры. В 1933 году последовала вынужденная иммиграция во Францию. Уговоры Фрая не помогли. Вольф никак не мог отрешиться от своих книг, картин, квартиры в Ницце и остался. В 1943 году итальянские власти задержали его и этапировали в Берлин, передав в руки гестапо. Вольф умер в еврейском госпитале[50]в Берлине, 23 сентября 1943 года от истощения и сердечной недостаточности.

Не сумели посланцы убедить и Анри Матисса, известнейшего французского художника. Не помогло упоминание о «дегенеративном» искусстве и прочем. В ту пору Матисс заявил: «Если все талантливые люди покинут Францию, страна станет гораздо беднее. Я начал артистическую жизнь бедным и не боюсь превратиться в нищего опять. Я запрусь в Ницце с моими двумя сотнями птиц и картинами». По мнению Фрая, художник жил достаточно комфортно, «в окружении своей коллекции африканских масок и скульптур, растений и тропических птиц». Выражение «комфортно» вряд ли точно отражало семейную ситуацию художника. В 1939 году Матисс развелся, затем выяснилось, что ему предстояла серьезная операция (колостомия). Не способствовал покою бурный роман с Лидией Дилекторской, одной из его моделей, которая осталась с художником до конца его жизни.

Матисса немцы не тронули.

Малоудачлив был и Данни. Художник Рауль Дюфи находился в тяжелом состоянии в больнице в Монпелье. Он отказался от услуг Комитета: «Я стар и болен. Я никогда не занимался политикой, Франция – моя родина, чего же мне бояться? У меня нет никакого резона и желания уезжать за границу. Я благодарен Музею Современного искусства, Фраю и Барру за заботу».

В Авиньоне Данни встретился с художником-графиком Франсом Мазерелем. Тот, напротив, полностью погрузился в политику, грезил о национальной революции и слышать не хотел об отъезде. Единственным достижением Данни оказалось согласие Августина Габарю уехать.

Отказались уезжать больной Василий Кандинский (он умер в 1944 году), виолончелист Пабло Казальс (ему, ярому противнику Франко, угрожала опасность). До Пикассо Фрай не «достучался» («Пикассо в Париже, не может писать и получать письма»).

Равнение на Мартинику