Секретная миссия в Марселе. Один год из жизни Вариана Фрая

Я хорошо знала работы Эрнста и действительно хотела приобрести его картины… Эрнст славился своей красотой, очарованием, и успехом у женщин, не говоря уже о широкой известности своими картинами и коллажами. Он и в самом деле был красив, несмотря на возраст (около 50-ти): большие голубые глаза, шапка белокурых волос и изящный нос, напоминающий клюв птицы. Он смотрелся как совершенная статуя. А у его ног восседала возлюбленная Леонора, его ученица.

Макс, как видим, произвел весьма благоприятное впечатление на Пегги, но ее капризная женская натура проявилась самым естественным образом: вместо картин Эрнста, она купила картину Леоноры Лошади Лорда Кендлстик.

Как своеобразно выразилась Жаклин Уэлд, биограф Пегги,

«Флиртуя со всяким встретившимся на ее пути, она занялась сексом параллельно с созданием своей галереи. Она преследовала мужчин, даже не представлявших для нее никакого интереса, едва зная их. <…>. Частые сексуальные связи позволяли Пегги почувствовать себя соблазнительной, желаемой, вожделенной».

Макс Эрнст стал ее очередным любовным увлечением, но произошло это только несколько лет спустя, уже в Эр Бель.

В начале войны Макса интернируют несколько раз как немецкого подданного, но выпускают (декабрь 1940). Один раз помог Поль Элюар, в другой – брачное свидетельство: официально он все еще был женат на француженке. Фигурируя в числе представителей «дегенеративного искусства», он справедливо полагал, что угроза преследования достаточно велика. Эрнст появляется в Марселе[53], надеясь найти способ выбраться из Франции. Частично он уже об этом позаботился заранее, отправив сыну в Нью-Йорк весточку из лагеря Ле Миль с просьбой о помощи:

Мой дорогой Джимми[54],

Спасибо за твое письмо. Меня содержат здесь. Ты можешь мне помочь [освободиться], если воспользуешься своими замечательными связями. Предприми что-нибудь. Попроси важных людей.

Обнимаю,

Твой отец Макс.

П.С. Пишу открыткой, поскольку письма в конвертах запрещены

Джимми незадолго до начала войны, самостоятельно, в 18-ти летнем возрасте, эмигрировал в Америку. В ту пору он работал в Музее Современного искусства у самого Альфреда Барра. В своих воспоминаниях Джимми с трогающими душу подробностями рассказывает, как пытался спасти родителей. По его просьбе Барр немедленно сообщил в Комитет имя Макса Эрнста. На отца-художника оформили и отправили официальные бумаги. Но мать, Амалию-Луизу, не включили – то ли она, по мнению Комитета, не являлась важной «персоной», то ли принимался во внимание давний развод родителей Джимми. Еще одна человеческая трагедия. Джимми надеялся, что брак родителей, заключенный в Германии, не будет признан легальным в католической Франции, и потому родители смогут зарегистрировать брак вновь. Тогда и мать, как жена Эрнста, будет иметь право на въезд в США. Вся надежда была на Вариана Фрая.

Но в Марселе разворачивалась драма. Вариан, находясь под постоянным прессом консульства, задумал уговорить Пегги заменить его в качестве директора Центра. Расчет был прост: деловая женщина, да еще с неограниченными финансовыми возможностями, смогла бы спасти многих. Например, художника Виктора Браунера (все еще числившегося ее любовником), румынского еврея, тщетно дожидавшегося решения своей судьбы – квота на визы в США для румын была исчерпана. Но «деловая» женщина поступила, как и положено таковой: обратилась за советом в Консульство. А там ей порекомендовали держаться подальше и от Фрая и от его деяний. И Пегги вернулась к себе в Гренобль.

Для отправки Эрнста нужны были деньги на покупку билетов и прочие расходы. Пегги Гуггенхайм еще раньше оплатила расходы семьи Бретона. И когда она вторично появилась в Марселе, появилась и надежда на решение финансовой проблемы Эрнста. И действительно, Эрнст уже поселился в сердце богатой американки, она уплатила деньги за обновление его просроченной визы.