Секс без людей, мясо без животных. Кто проектирует мир будущего

Но энтузиазм еле теплился. «Никто из первоначально привлеченных ученых культивированным мясом не интересовался. Все пользовались этим как прикрытием для собственных идей». Они работали над проектом, пока могли продвигать существующие исследовательские интересы: университет Эйндховена больше стремился разработать модель образования пролежней, чем что-либо съедобное. Марк пришел через два года после начала проекта, когда заболел научный руководитель из Эйндховена. «Мне просто показалось, что это прекрасная идея. Чем больше я о ней узнавал, тем больше воодушевлялся».

О своей работе Марк рассказывает с горящими глазами. Его заразительный энтузиазм оказался основополагающим для успеха чистого мяса, но талант к коммуникациям обнаружился только из-за новой череды совпадений в 2009 году. «Одним дождливым четвергом я ехал на поезде, приходил в себя после скучного собрания в Гааге (а большинство собраний в Гааге очень скучные, а-ха-ха-ха-ха), и мне позвонила журналистка из The Sunday Times. Тогда я даже не понял, что такое The Sunday Times». Никто из ученых, ответственных за общение с прессой, сейчас недоступен, сказала журналистка, не мог бы Марк ответить на несколько ­вопросов? «Мне больше нечем было заняться, так что я сказал — давайте. И это стало началом шумихи в СМИ, потому что ее статья пошла на передовицу и AP с Reuters разослали ее по всему миру. Внезапно я стал ведущим специалистом».

Когда в том же году деньги правительства закончились (го­лландское министерство экономики не видело коммерческого потенциала в том, чем они занимались: «Знаю, сейчас они об этом жалеют», — смеется Марк), он уже осознал силу СМИ и импульс, который они могут дать спонсированию проекта. А благодаря Орону он увидел, что создание мяса можно превратить в развлекательное шоу. «Я подумал: почему бы не сделать колбасу и не предъявить ее публике вместе с хрюкающей на сцене свиньей, давшей для нее клетки», — говорит Марк. Свинья стала бы живой рекламой области, в которой они были первопроходцами.

Но даже для производства колбасы требовалось 300 000 евро — на оплату труда и ингредиентов. Марк пробавлялся ограниченным финансированием, пока ему ни с того ни с сего не позвонили, как оказалось, из офиса Сергея Брина. «Они хотели поговорить о моей работе, я согласился. В то время я говорил об этом проекте со всеми, почему бы и нет». На голландский национальный праздник в ­Маастрихт прилетел один из помощников Брина, и Марк ­рассказал ему о своих планах на перформанс со свиньей и колбасой.

— И тогда он сказал: «Что ж, Сергей хочет это спонсировать». Я понятия не имел, кто такой этот Сергей. Он говорил так, будто его должны знать все, так что я притворился, что тоже знаю. А-ха-ха-ха.

Марку дали две недели на двухстраничную заявку.

— Я спросил: «На какую сумму можно рассчитывать?» Он сказал: «О, пара миллионов». Я сказал: «Мы это сделаем». А он мне: «Кстати, это не может быть колбаса, это должен быть гамбургер». Не представляя, насколько это сложнее, я ответил: «Ладно, давайте».

— Почему именно гамбургер? — спрашиваю я.

— Потому что это Америка.

— А почему гамбургер намного сложнее?

— Потому что он должен выглядеть как мясо. Колбаса может быть чем угодно. В нее кладут что хотят. С гамбургером все иначе: нужно делать волокна, похожие на мясо. Но в конце концов мы этого добились.

К Марку сложно не проникнуться симпатией. В этом странном мире чистого мяса он больше всех может претендовать на то, чтобы к нему относились серьезно, и в то же время он скромный до самоустранения, единственный, кто готов по-настоящему посмеяться над собой. Возможно, потому что видит, каким умеренным оказался его успех. Возможно, потому что был ученым почти 40 лет и больше не нуждается в чьем-то одобрении. А может, и потому, что он не стартапер из Кремниевой долины.

Сама презентация прошла в телестудии в западном Лондоне, где раньше снимали шоу TFI Friday. Офис Брина нанял пиар-компанию Ogilvy. «Я так и не видел чек, но уверен, что это было еще дороже, чем весь гамбургер, — говорит Марк. — Мы даже думали о том, чтобы бургер приготовил Ферран Андрия [107], а пробовали его Леонардо Ди Каприо и Натали Портман. Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха!» В конце концов они выбрали менее гламурный сценарий, чтобы не отвлекать внимание от науки. Но это все равно было шоу, причем успешное, тогда как первый перформанс Орона — гораздо более развлекательный, но прошедший без поддержки пиарщиков — канул в прошлое без следа.

— Вас удивило, сколько об этом писали? — спрашиваю я.