Секс и тщеславие

— Я буду «Ассам» с молоком, пожалуйста. А можно мне добавить сливок к булочкам?

— Конечно. А вам, сэр?

— Ничего, я не голоден.

— Правила заведения, сэр, таковы, что вы должны что-нибудь заказать, если хотите остаться.

— Я возьму макиато.

— Извините, сэр, у нас есть заварной кофе и тридцать семь сортов чая.

— Черт побери… Я буду чай «Дарджилинг». И пудинг стики-тоффи.

После того как официантка ушла, Люси заметила:

— Тебе не нужно было грубить ей, Сесил. Она просто делает свою работу.

— Я был груб? Лично мне она показалась заносчивой. Над чем ты смеешься?

— Не важно, Сесил.

— Посмотри на ту женщину снаружи. Как думаешь, она нарочно отрастила такие корни или просто толком не следит за собой и не красит волосы нормально?

— Наверное, ей так нравится, Сесил.

— Как может нравиться такая прическа? Мне было бы стыдно выйти в таком виде из дому. Почему ты протягиваешь мне кольцо?

— Я возвращаю его тебе, Сесил.

— А-а-а! Тебе не нравится, да? Мама была права. У нее было предчувствие, что кольцо может показаться тебе слишком авангардным.

— Я считаю дизайн очень оригинальным, Сесил, просто не могу носить его.

— У тебя такие тонкие нежные пальцы. Вынужден признать, изумруд-кабошон, возможно, не очень-то смотрится на твоей руке. Но камень особенный. Почему бы нам не превратить этот изумруд в колье, а в качестве обручального кольца я преподнесу что-то более классическое. Признайся, ты всегда хотела бриллиант от «Тиффани», правда? Тебе промыли мозги десятилетиями пропаганды Одри Хепбёрн.

— Сесил, я возвращаю тебе кольцо… потому что я… не могу выйти за тебя.

— О, пожалуйста, мы можем пойти в «Тиффани», если тебе так хочется. Хотя, может быть, стоит поехать в Париж, и я смогу уговорить Джоэла придумать для тебя что-нибудь более классическое.

— Сесил, послушай меня. Я не могу стать твоей женой.

— Так ты не шутишь?

— Нет, Сесил.

Официантка вернулась с вазочкой пудинга с сочным теплым заварным кремом, тарелкой свежеиспеченных булочек, двумя блюдцами со взбитыми сливками и маленьким блюдечком с домашним вареньем. Еще она поставила две разномастные чашки, чайник в форме двухэтажного автобуса и еще один чайник с фотографией принца Уильяма и Кейт Миддлтон.

— Простите, а у вас нет, случайно, чашки с кромкой чуть потоньше. Может, вон та, с цветочками, на дальнем краю полки? — спросила Люси.

— Мм… конечно.

Официантка сняла другую чашку с полки и поставила ее перед Сесилом.

— Спасибо, что попросила поменять чашку, Люси. Ты такая заботливая, и потому я совсем ничего не понимаю. Ты разрываешь помолвку?

— Прости, Сесил… Я недавно поняла, что мы совершенно друг другу не подходим и в долгосрочной перспективе не сможем сделать друг друга счастливыми.

— Не подходим? Ты с ума сошла! Да мы идеальная пара! Все так говорят. Даже журнал «Таун энд кантри»! Там хотят сделать нашу свадьбу главной темой номера.

— Если бы ты действительно знал меня, то был бы в курсе, что этого я хочу меньше всего на свете.

— Ну ладно, не будем ничего там публиковать, но, по крайней мере, надо засветиться в колонке «Брачные обеты» в «Таймс».

— Видишь? Ты меня даже не слушаешь…

— Но я тебя обожаю! Ты самое ценное мое приобретение.

— Я именно об этом и говорю. Ты относишься ко мне, как к вещи, которой обладаешь. Типа яхты или картин Ротко.

— Это неправда. Ты больше, чем просто какая-то вещь. Куда больше. Ты свет моей жизни. Ты единственный человек, который меня по-настоящему понимает, Люси.

— Но при этом ты меня не понимаешь.

— Как ты можешь так говорить? После всего, что между нами было за эти пять лет. Я понимаю и ценю тебя, как никто другой.

— Если бы это было так, Сесил, ты бы не пытался постоянно изменить меня: мой образ жизни, прическу, наряды.

— Мне казалось, тебе нравится мода.

— Нравится. Но мой стиль кардинально отличается от стиля твоей мамы. Меня не интересуют вещи от-кутюр, и мне не по душе оригинальные украшения, которые обожает твоя мама.

— Слушай, не нужно носить то, что ты не хочешь. Я подарю тебе самый маленький бриллиант в мире, если это сделает тебя счастливой. Достаточно трех каратов? И меня не волнует, если ты не попадешь в Международный список самых элегантных людей. Я просто не хотел, чтобы ты чувствовала себя обделенной, поскольку мы с мамой попали в Зал славы самых шикарных нарядов.

— Вот еще кое-что, Сесил. Ты очень близок с матерью, и меня это не беспокоит. На самом деле, я думаю, что это одно из самых приятных качеств в тебе. Но задумывался ли ты когда-нибудь о том, насколько я близка со своими родными? И когда ты обижаешь их, ты заодно обижаешь и меня?

— Разве я обижал твоих родных? Это они обижали тебя, мерзкие снобы.

— Я не о Черчиллях и Барклаях. Я говорю о моих ближайших родственниках. О маме и Фредди.

— Чем я их обидел?

— Сесил, ты даже не позвонил своей подруге сегодня, когда моя мать готова была на коленях умолять тебя. Это действительно расстроило ее.

— Люси, я не хотел, чтобы твоя мать разочаровалась. Я знал, что Корнелия никогда не скажет «да». Я избавлял Мэриан от унижения.

— Но она это сделала, Сесил. Она согласилась.

— Что ты имеешь в виду?