Сексуальная жизнь наших предков

Впрочем, дядя Тан оказался в прекрасной форме. Ада не видела его с начала августа и, хотя они звонили друг другу почти каждый день, удивилась, поняв, насколько ему стало лучше – словно удар был всего лишь не оставившей следа досадной случайностью. Дядя снова стал выходить на послеобеденные прогулки, нередко в гордом одиночестве отправляясь в кино, как бы ни возмущалась по этому поводу Армеллина. Доктор Креспи всякий раз предлагал составить ему компанию, но дядя Тан отвечал: нет, в этом нет никакой нужды, хватит, я и так словно под конвоем! Поэтому Армеллина сразу же отвела Аду в сторону и шепнула: «Сходи с ним, пожалуйста, хоть пару раз, пока ты в Доноре. Ему нравится с тобой гулять, вы ведь так редко видитесь. А нам будет поспокойнее».

По дороге из аэропорта на «Виллу Гранде» Ада продолжала задаваться вопросом, как ей вести себя со старой экономкой, как теперь, когда она «знает», реагировать на её объятия, как, не привлекая лишнего внимания, взглянуть ей в глаза? Как, не выдав внезапно возникшего интереса, вглядеться в знакомое лицо, стараясь найти семейное сходство? Но ни к какому выводу так и не пришла, и когда Грация наконец остановила машину у ворот, сердце Ады по-прежнему билось часто, смущённо и беспокойно.

К счастью, на вилле гостили дети Лауретты, Якопо и Ада-Мария. Девочка, как всегда перевозбуждённая, гоняя на роликах в опасной близости от двух стариков, закружила вокруг новоприбывших такую сарабанду, что Армеллина, рассердившись, пару раз шлёпнула её по вертлявой заднице и, не обращая внимания на возмущённые вопли, отослала прочь, лишь после этого рассеянно поприветствовав Аду, так что той все-таки удалось преодолеть смущение. В тот же миг Ада поняла, что в Армеллине ничего, ровным счётом ничего не изменилось, и сама удивилась, насколько же смешны и нелепы её сомнения. Армеллина была совершенно такой, как всегда: высокой, ширококостной, угрюмой и ворчливой, ласковой и всегда готовой прийти на помощь – в общем, самой крепкой и надёжной колонной их дома. Казалось полнейшей бессмыслицей спрашивать, кем она кому приходится, какую роль играет и что ей известно. Якопо и Ада-Мария, равно как и Ада с Лауреттой поколением раньше, считали её частью семьи, никогда не задаваясь вопросом, почему именно так считают. И что, спрашивается, изменили бы несколько фраз, написанных выцветшими чернилами на листе бумаги, который столько лет был скрыт от посторонних глаз, а теперь превратился в пепел?

Зашедший из клиники поприветствовать Аду доктор Креспи, всё ещё загорелый после нескольких летних выходных, проведённых на пляже, успокоил её насчёт дядиного здоровья: «Сама видишь, он полностью восстановился и очень рад, что ты приехала, – жаль только, ненадолго. Попробуй, может, найти возможность навещать нас почаще?»

Её расспрашивали минут десять: как там конкурс и как Джулиано. Ада решила, что пока никому не скажет об их разрыве: не хотелось портить эту (иллюзорную?) всеобщую благодать.

Оба племянника остались обедать. Якопо под тихий смех дяди Тана уверенно заявил, что собирается есть на десерт вместо фруктов мелкие финики и сухую кожуру, которые весь день собирал под пальмами, а Ада-Мария снова дулась на Армеллину за то, что та заставила её снять ролики, прежде чем сесть за стол.

Заскочившая выпить кофе и забрать детей Лауретта забросала кузину сотнями вопросов о Греции, упирая на то, что отпуск следует проводить на куда более симпатичных и модных Патмосе или Миконосе – так она прочла в каком-то женском журнале. А правда ли, что на Миконос теперь ездят отдыхать одни только гомосексуалисты? Тогда, конечно, и ноги её там не будет!

– Честно говоря, понятия не имею, – призналась Ада. – Я, видишь ли, не знаток модных мест, езжу только на раскопки. А что касается гомосексуализма, то в Древней Греции он был распространён повсеместно, так что дело тут совсем не в моде.

– Не понимаю, зачем ты все время меня провоцируешь...

– А ты читала платоновский «Пир»? Нет? Ну, почитай, а потом поговорим.

Когда Лауретта с детьми удалились, трое оставшихся разбрелись отдыхать по своим комнатам. Ада так устала, что вынуждена была извиниться перед дядей:

– Можно я составлю тебе компанию завтра? Заодно и поболтаем немного.

Наконец-то она могла, облегчённо вздохнув, растянуться на кровати: похоже, жизнь в старом доме после июньского потрясения снова входила в колею. Рассеянно оглядев портреты предков и на секунду задумавшись (впрочем, без особого интереса), как там обстоят дела у Чечилии Маино с поисками «мастера из Ордале», Ада укрылась лёгким одеялом и почувствовала, что тело её, налившись тяжестью, буквально тонет в глубинах матраса...

Но только она уснула, как раздался стук в дверь – это Джиневра выполняла обещание сразу по приезде помочь ей найти кольцо.

– Только давай поспешим, пока дядя с Армеллиной не проснулись и не начали задавать вопросы. Я уже попросила Костантино подняться наверх и подождать нас у гардеробной.

Ада встала, лениво провела расчёской по волосам и последовала за племянницей из спальни в галерею, а затем по лестнице на третий этаж.