Сексуальная жизнь наших предков

Слушая документ впервые, Санча и Консуэло, а также их мужья, сыновья и внуки терпеливо ждали, когда прозвучат их имена с указанием доли в наследстве: им казалось логичным, что члены семьи должны быть упомянуты последними, после сторонних лиц.

Две следующих доли застали всех врасплох. Лучшая из квартир, та, что располагалась в самом центре Доноры, отходила доктору Креспи, который также назначался душеприказчиком покойного. А большой загородный дом, построенный Гаддо Бертраном на холме в десяти километрах от Ордале, Танкреди оставил Мириам Арресте, «чтобы та всегда имела крышу над головой, когда решит вернуться на родину».

– Не многовато ли чести? – не смогла сдержать раздражение Консуэло.

Но сюрпризы на этом не кончились. Присутствующие встревожились, когда нотариус произнёс слово «наконец» и стал перечислять единым списком всё оставшееся движимое и недвижимое имущество, а именно «Виллу Гранде» и несколько квартир, антикварную мебель, драгоценности, произведения искусства, автомобили, облигации, акции, банковские депозиты и прочую собственность, не вошедшую в предыдущие доли наследства, включая содержимое домашнего и банковского сейфов.

Получателями этой части (которую Джулио Артузи наскоро оценил в 70 % наследства, а следовательно, ждать было больше нечего) объявлялись в равных долях Ада и Лауретта. Но они не имели права ни разделять, ни продавать имущество, ни даже тронуть хоть одну булавку, пока жива Армеллина, у которой есть полное право пользования этой собственностью. А значит, она может продолжать жить на «Вилле Гранде», где остаются служить Костантино и обе горничных, как если бы её старый хозяин был жив, а также распоряжаться всеми доходами и тратить их по своему усмотрению.

Обеим сёстрам, Санче и Консуэло, а также их детям и внукам мужского пола доктор Бертран не оставил ничего, даже маленькому Якопо, который в последние годы был ему добрым приятелем.

Когда нотариус закончил повторно читать документ, обделённые обменялись вопросительными взглядами: кто первым заявит протест? Видя, что остальные не решаются, откашлялся Джироламо Дессарт: он был достаточно богат, чтобы не подозревать его в алчности, лишь в тяге к справедливости.

– Скажите, нотариус, – начал он, – разрешает ли закон разделение наследства на неравные части и выделение долей сторонним лицам, если живы не включённые в завещание близкие родственники покойного?

– Неотъемлемая часть, – спокойно ответил нотариус, – является обязательным условием в отношении наследников первой очереди. Однако у доктора Бертрана не осталось ни родителей, ни детей...

– Но у него есть две сестры, – возразил Дессарт.

– Сводных сестры, – громко поправила Армеллина.

– Они дочери того же отца. Моя жена и свояченица – Бертраны, как и покойный, – подчеркнул муж Консуэло.

– Простите, – не сдавался нотариус. – Наследники второй очереди имеют права только при отсутствии завещания, а оно наличествует. Доктор Танкреди мог распоряжаться своим имуществом по собственному усмотрению.

– Согласитесь, что исключение сестёр и племянников, не побоюсь его слова, абсурдно! – огрызнулся Дино Аликандиа.

Нотариус только развёл руками:

– Не мне судить. Полагаю, обе синьоры получили свою долю наследства Бертранов, когда скончался их отец. Прочие не могут ни на что претендовать. Мне очень жаль, но закон говорит об этом ясно.

Он закрыл папку и встал, всем своим видом показывая, что собрание окончено. Остальные тоже начали подниматься, с шумом отодвигая стулья. Исключённые из завещания старались достойно принять удар. Плакали только двое: Консуэло, которой, несмотря на суровые взгляды сестры, так и не удалось сдержать разочарование и гнев, и Ада, у которой ни единой причины плакать не было.

Часть восьмая Пустота и нож (белый холст с разрезами в стиле Лучо Фонтаны [80] )

1

Через пять дней, подписав все необходимые бумаги, Ада улетела в Болонью. Причин задержаться не осталось – ей ведь и так придётся нагонять расписание. С Лео она больше не виделась и даже не позвонила попрощаться перед отъездом.

Она покидала Донору со странным ощущением, что никогда не вернётся, хотя теперь, несмотря на смерть дяди или, скорее, благодаря ей, большинство её источников дохода сосредоточилось в родном городе. Давно прошло то время, когда, не желая поступиться принципами (и терпеть саркастические замечания бабушки Ады), она избавилась от фамильных драгоценностей. Теперь, если ей вдруг придёт в голову абсурдная мысль снова всё поменять и отказаться от наследства (в пользу Лауретты? или в пользу бедных? каких именно бедных? может, в пользу Ассоциации итало-кубинской дружбы, куда ежегодно платила членские взносы?), так или иначе придётся вернуться в Донору и оформить миллион разных документов. Даже будь Джулиано по-прежнему с ней и согласись он озаботиться формальностями, она бы, наверное, не решилась.