Сексуальность в глотке реальности. Онейрокритика Лакана

Тайна того, что в каждое сновидение вписаны желания. Именно через сновидение «Об инъекции Ирме» Фрейд проводит, можно сказать, главный тезис всей книги: сновидение – исполнение желания, точнее, сновидение – это представление желания в исполненном виде⁴. Пока человек спит, во сне обнаруживаются те его желания, о которых он зачастую ничего не подозревает. Во сне, как говорит Фрейд, пока одна часть души спит, другая начинает пробуждаться. И желания различных «частей» исполняются. Понятно, что это может быть очень даже опасно. Часть души во сне просыпается. Сновидение – пробуждение.

Разумеется, мысли о том, что во сне сбываются желания, приходили в голову не только Фрейду. О том, что и сновидения, и психозы – своеобразные исполнения желания, писал в 1861 году один из основоположников научной психиатрии Вильгельм Гризингер. Ту же гипотезу в связи с аменцией высказывал и не кто иной, как Теодор Мейнерт, один из учителей Фрейда.

О том, что желания исполняются в галлюцинациях, Фрейд пишет в своей рукописи «Паранойя» в феврале 1895 года. Вскоре он понимает, что дело отнюдь не ограничивается галлюцинациями и бредом. В том, что человеческий субъект – это субъект желающий, его окончательно убеждает сновидение «Об инъекции Ирме».

Интересно, что в «Случае Доры», который по сути дела представляет собой продолжение «Толкования сновидений», Фрейд уверенно говорит, что именно идея универсального характера исполнения желаний привела к неприятию его теории. Фрейд убежден, что его теории было бы обеспечено признание, если бы он ограничился рассуждениями о том, что каждое сновидение содержит в себе некий смысл, и смысл этот можно раскрыть, используя определенные методы толкования. Если бы он сказал, что иногда во сне исполняется желание, а иногда материализуются какие-то страхи, иногда продолжается процесс размышлений, начавшийся наяву, а иногда вызревает намерение, зарождается творческий замысел и т. д., то не было и проблем с принятием его теории сновидений. Однако вместо этого многообразия Фрейд «выставил только одно общее утверждение, которое ограничивает смысл сновидения всего одной-единственной формой мысли, изображением желаний» [48:262]. Итак, принципиальное решение по поводу «Ирмы» заключается в том, что сновидение это формализует желание, желание исполнения желания. Желающий субъект – субъект сновидения. Желание Фрейда – в признании.

Так является лакановская формула: желающий субъект – субъект признания. Желание требует признания. Важен не столько объект желания, сколько признание самого желания, самого права на это желание. Фрейду необходимо признание Ирмы, необходимо признание со стороны коллег. Каково его место в символическом? Кто он для других? Для Другого? Все происходит так, будто признание существования – в Другом. В его взгляде. В его словах. В его желании.

Ирма открывает рот. Она должна признать правоту Фрейда. В его сне ей стоило бы подтвердить его желание. Желание – форма мысли. Оно может быть сформулировано и высказано.

Желание связано с голосом, но оно превосходит значение. Зарождающийся где-то в глубине глотки голос – между желанием и влечением. С одной стороны, решение загадки сновидения – удовлетворение желания, связанного с означающим. С другой стороны, действует измерение влечения, которое следует не означающей логике, а вращается вокруг объекта а, голоса-объекта, ускользающего от значения. В каждом высказывании можно усмотреть драму соперничества желания и влечения.

Фрейд заглядывает Ирме в рот, будто ищет истоки слов, словно разыскивает источник слова, основу самой речи. Где голос? Где объект а? Где объект-причина желания?!

Ирма открывает рот, и на сей раз не для того, чтобы говорить, высказывать симптомы, жаловаться, но чтобы показать место вылетевшего голоса, объекта а. Парадокс голоса как раз и состоит в том, что он – между душой и телом. Голос прописывает конверсионную истерию, переживания Ирмы. Истерия говорит настолько же языком, насколько и телом. Истерия – говорящее тело. Ирма не лишний раз подчеркивает это во сне Фрейда. И в этом, в частности, – истина этого сновидения. Истина этого сновидения – «не истина (научного) открытия, но истина (религиозного) откровения: оно имеет отношение к измерению священного, к его способности скорее указывать, чем означать. Лакан переводит ее в библейские термины „Ты есть это, что далеко от тебя, что в конце концов бесформенно… Мене, Текел, Перес…“» [6:58].