Секунда до Эдема

Винсент был растерян до той степени, что, скорее, подсознательно, чем сознательно, предпочел игнорировать факт, что все это говорит человек. Энзо не выглядел помнившим о себе – себе настоящем – хоть что-то, и его лицо, на которое Винсент с неопределенными чувствами смотрел, хранило на себе отпечаток тихого, зыбкого спокойствия, когда неважно, где ты: во сне или наяву – всяко хорошо.

– Что первое ты помнишь?

– Его сестру, – незамедлительно Энзо обратился к Винсенту глазами. – В её руке был договор дарения. Она показалась мне очень милой женщиной, кстати говоря. Но не потому, что минутами ранее она тоже назвала меня милым, – добавил он, сам, должно быть, не заметив, что на мгновение пустился в рассуждение. – Просто она производит впечатление человека, который знает, что делает.

Из всех поверхностных характеристик, которых можно отнести к самому Энзо, «бесчувственная машина» не занимала место ни под одним пунктом. И дело не в нечаянно продемонстрированной прозорливости, а в том, насколько крепки были в нем человеческая уверенность и непринужденность.

– Знаешь, Энзо, – тонкая линия губ Итана стала еще скуднее в неловко-натужливой улыбке, – пожалуйста, свари нам по чашке кофе. Думаю, мистер Эйнем не будет против. Мы пока рассчитаемся.

Винсент не стал ждать, пока Энзо приступит, и ушел в комнату, прикрыв дверь тут же, как только Итан проследовал за ним. Он отвернул голову, пережал в ладони свои пальцы, сотрясаемые нервическим тиком. Он дышал так, словно только-только этому учился. Вдох-выдох. Вдох-всхлип-выдох, вдох-выдох.

– Мистер Эйнем, – Итан подошел осторожно, заведомо выдав глазами все то, что собирался сказать. – Сейчас самое главное, что требуется от вас – это успокоиться и не принимать поспешных решений, чтобы…

– Он сумасшедший, да?

А может, это он, он, Винсент, сумасшедший и сейчас готов принять любые выводы на веру, лишь бы не знать, не осознавать, не задумываться.

– Боюсь, это не совсем так… Точнее, совсем не так. Мистер Эйнем, чтобы вы понимали, – он присел на краешек кровати, как бы показывая – вот так, вот так надо, без излишних беспокойств, – я сам впервые встречаюсь с чем-то подобным. Для стопроцентных прогнозов требуется хирургическое вмешательство, но рентген показал достаточно, чтобы можно было говорить хоть о чём-то. И так, – шумно он вздохнул. – У нас есть человек, который, я полагаю, несанкционированно носит в себе производственные элементы корпорации. У него селезенка искусственная, можете поверить? Она плод весьма продуманной в нашем случае биомеханики и, судя по всему, полностью взяла на себя кроветворную функцию, потому что красный костный мозг заметно поврежден и не справляется со своей задачей сам. Селезенка дает искусственную кровь, её называют аквамарином, но очевидно, что она не вступает ни в какую пагубную реакцию с настоящей. Лиловый цвет, который мы видели при заборе в шприце – просто побочный эффект смешения. И конечности… В общем, с его ногами что-то не так. Это требует больше времени, чем то, что у нас было сейчас. Но самое главное, – на мгновение остановился Итан, и Винсент недвижимо застыл от напора информации, – самое главное, в его черепную коробку вживлена микрочиповая система. Она отвечает за свойственную синтетикам моторику и речь, она отвечает за все, как он сам и сказал, но, видите ли, его понятия… они полностью извращены. Взять хотя бы тот факт, что он считает себя синтетиком. Про остальное вообще не стоит упоминать.

Итан произносил вещи, совершенно фантастико-немыслимые вещи, которые представлялись до ужаса легко. Так, словно, не нужно было никаких усилий, чтобы вообще представлять подобное, но Винсент знал, знал, что страшные вещи происходят лаконично, как факт, и никаких лишних слов не надо. Просто данность.

– Но это не должно быть чем-то законным. Не должно же, да?

– Конечно, нет! – мистер Атенхейм горячечно воскликнул. – Более того, для начала все это невозможно в принципе. По крайней мере, так мне казалось… И только потом уже незаконно. Мы не в фантастическом фильме, но факт эксперимента налицо. Мне сложно говорить еще что-либо кроме того, что этот парень очень сильно заблуждается по поводу того, кто он есть на самом деле. Это влияние системы. Пытаться с этим что-то сделать – скользкая тропинка. Не пытаться – то же самое. Но я знаю одно: если все это всплывет, то ничего хорошего можно не ждать ни для парня, ни для вас, ни для компании, а она в первую очередь насядет на вас, потому что на нее насядут все ученое сообщество и правоохранительные органы. Пойдет шумиха, выяснение деталей, многие потеряют работу, нервы, возможно, даже и жизни, поэтому… Между собой делайте что хотите, но обнародование даже из альтруизма именно на данном этапе может повлечь последствия. Для парня в том числе. Особенно для него.

С гримасой искреннего непонимания Винсент вскочил и на первых возмущенных кричащих нотах вовремя успел понизить голос.

– Вы предлагаете мне оставить его у себя и делать вид, что всего этого не было?..