Секундант одиннадцатого

– Я приготовился было к худшему, не очень понимая каково оно, когда получил недвусмысленный месседж – на днях едешь в Москву. То есть, надо полагать, они мне поверили, сколько бы это ни казалось невероятным…

– Вот так взяли и приняли твой рассказ за чистую монету!? Ты хоть сам в это веришь, Алекс!? – грозно укорил цэрэушник, казалось, ставя на вид.

– Знаешь, если я такому повороту и удивился, то только поначалу. Ведь я единственный, кто всю конфигурацию чувствует и понимает. Ну, разве что ты еще более-менее в теме, коль оказался здесь, что, несомненно, радует, – похоже, искал союзников арестант, отказавшись от своего талисмана – зауми и колкостей. В той щели, куда его угораздило, немудрено…

– Не знаю, верится с трудом, – покачал головой цэрэушник.

– А ты вернись в исходную точку, отсекая все привходящие. Сама идея – обзавестись советником-антирашистом, да еще иностранцем, для мафиозного, конспиративного режима – не паранойя ли? Причем, помутнение не одноразовое, а прогрессирующее по восходящей. От этого и танцуй, препарируя событие в контексте прикладной психиатрии, да и только… – выхватив краем глаза, что немец слегка насупился, Алекс замолчал. Повернувшись к следователю, сказал: – Понимаю, моя речь высокопарна, что может быть воспринято, как попытка ввести в заблуждение или донести скрытый смысл. Постараюсь выражаться проще…

Оба визитера почти синхронно просигнализировали, хоть и каждый на свой лад: все в порядке, продолжай.

– Таким образом, рациональные критерии здесь не работают. Ведь сама задумка – затмение разума, а несусветные частности – не более, чем ее мутации. Но… я бы не стал все валить на неадекватность персонажа. На мой взгляд, нелады с психикой лишь благоприятный фон события, пусть в исключительной степени. Механизм принятия решения питался рациональным – моим прогнозом о Проблеме-2024, защемившим самый чувствительный нерв индивида, думаю, тебе известного. Зажигание сработало не потому, что я такой умный и прозорливый. Мне, удаленному от тех реалий иностранцу, в одном флаконе этическому камертону и политическому аналитику, нащупать это было проще. Разумеется, и в страшных снах я не предполагал, чем то озарение аукнется…

– Алекс, – перебил цэрэушник, – ты уходишь от темы, пусть слушать твой богатый, но искусственный английский любопытно. Еще раз: убеди нас, в особенности меня, в твоем нейтралитете по разработке, которую вел СВР. Об этом пока лишь скупой набросок. Брось мне хоть какую-то кость, обглодав которую, я пойму: похоже на правду, а не на художественный вымысел бывало фантазера! И врубись, наконец: это твой единственный шанс выйти сухим из воды, ибо по подозрению в шпионаже тебя могут продержать без суда годы!

Алекс отстранился и в состоянии, казалось, раздвоенности поглядывал на визитеров. После чего склонился и замер, вперив взгляд в пол. Асы дознания переглянулись, отсвечивая незнание, как себя вести. Тем временем подопечный, шумно выдохнув, заговорил:

– Ты не зря сюда приехал, мой безымянный спутник. Похоже, в твоем кармане волшебная палочка, коей по силам реанимировать проект. Но тебе кое-что, весьма существенное, неизвестно. Так вот. Не накрой немцы потсдамскую малину, я бы сбежал при первой возможности. Настолько ваш брат, интернационал заговорщиков, осточертел. Я сдулся, осознав, что любая госструктура рано или поздно сотрет одиночку в порошок. Причем без всякого умысла – одним холостым ходом, ни на секунду не выключающимся. И мне совершенно по барабану, правдиво ли моя версия прозвучала. Ведь мне, лузеру обстоятельств, при любом раскладе сидеть. Здесь, в Израиле, в Восточной Европе. Нельзя не восхититься мудростью русской поговорки: «Раньше сядешь, раньше выйдешь»…

– У вас еще говорят: «Не лезь поперед батька в пекло», – на нормативном русском встрял цэрэушник, сбив арестанта с панталыку. На том же языке продолжил: – Знаешь что, герой наш, не раскисай! Да, судьба твоя незавидна – отсидки тебе не избежать. Только домашний арест в России – с нами за ширмой – лучший для тебя выбор. По-другому твое имущество не сохранить – за неуплату налогов изымут. Подумай, что ты без него? Без ежемесячных вылазок в Европу – не засохнешь ли от тоски? Или, можно подумать, в хоспис рвешься, заложив свое пособие для неимущих? В общем, делай выводы и знай: все у тебя получится, – Энди выдвинул свою полусогнутую руку с прямой ладонью, приглашая по-братски распрощаться.

Сгорбленный в чувствах и контурами Алекс жест понял только, когда Энди свою руку убрал, не дождавшись отклика. Приподнявшись, арестант туповато затряс головой и поднятым кулаком, выражая то ли согласие, то ли солидарность.

Кивнув напоследок, визитеры стремительно убыли. На ходу немец кликнул через воки-токи охранника, который запер камеру.

Самое любопытное, что из седла Алекса выбили не озвученные угрозы, к которым он пообвык, а категоричное непонимание того, коим образом карточный домик проекта, причем не рухнувший, а дотла сгоревший, можно воскресить.