Секвойя (СИ)

Габи встала рядом с ней и обняла ее одной рукой, получив в ответ злой взгляд.

- Что? - не поняла Габи. - Ты же не думаешь, что я отпущу тебя одну?

Сабрина развела руками. Разве этих двоих можно было остановить? Андрэ лишь пожал плечами, когда Сабрина кивнула ему. Она смотрела на дочь и поражалась, как вдруг вышло так, что ее спокойная рассудительная девочка превратилась в фурию? Конечно, Сабрина заметила, что ее дочь с этим парнем связывает что-то большее, чем дружба, но не думала, что все настолько серьезно.

***

Она снова была у него в больнице… Какая глупая традиция.

Каролина не могла не думать о том, что теперь все намного серьезнее. В прошлый раз он хотя бы был волен выбирать, жить ему или нет. Теперь же от него ничего не зависело.

И тем темнее становилось у нее на душе, чем дальше продвигалась стрелка на циферблате часов. А она отсчитала уже почти шесть часов с того момента, как девушка вошла сюда. Шесть часов бесплодного ожидания. Никаких улучшений…

Она подошла к палате интенсивной терапии, где находился Джастин. Сквозь узкое окошко она могла увидеть его. Как бы ни хотелось, чтобы он поскорее очнулся, он вовсе не выглядел тем, кто собирается вот-вот прийти в себя. Напротив, на его лице застыла безжизненная гримаса, а бледное лицо не было тронуто и намеком на румянец, словно вся кровь исчезла из него.

Она в тупом оцепенении кусала свои ногти, что делала только в самых крайних случаях. Несколько лет борьбы с жуткой привычкой глубоко засели у нее внутри, и теперь она, как правило, тщательно контролировала эти свои желания. Но сейчас был не тот случай.

Когда грызть больше было нечего, и от ее ухоженных ногтей остались одни пеньки, она в который раз за ночь принялась мерить шагами больничный коридор.

***

Холодный зимний ветер трепал волосы Каролины, пока она, засунув руки в карманы тонкого черного пальто, нервно кусала губы. Последние три часа были невыносимо долгими, и теперь, пока самолет готовили ко взлету, она задумчиво разглядывала потрескавшийся асфальт на взлетной полосе аэропорта Ла Гвардия.

- Уверена, что хочешь лететь одна? – Габи, нахмурившись, смотрела на подругу, которая зябко куталась в пальто.

Та кивнула.

- Позвони мне сразу, как только что-то узнаешь, - потребовала Габриэлла.

- Хорошо. - Каролина приподняла свою сумку. Она наспех кинула в нее зубную щетку, крем, пижаму и сменную одежду, не зная, когда сможет вернуться домой.

- Расскажешь ему, что твой отец запрещал тебе с ним видеться? - спросила Габи.

- Нет, - резко помотала головой та. - Не хочу делать хуже, чем уже есть… Мало что ли того, что папа недолюбливает Джастина? Пусть хоть у Джастина не будет причин его ненавидеть.

- Тогда нужна история, чтобы объяснить, почему ты его динамила, - Габи задумчиво постучала указательным пальцем по губам. - Как насчет болезни?

- Какой болезни? - не поняла Каролина.

- Ну, твоей болезни!

- Нет у меня никакой болезни.

- Ну а ему скажешь, что есть.

Недоуменный взгляд подруги заставил Габи закатить глаза.

- Да уж, какая же ты узколобая! Этот парень слишком хорош для тебя! – покачала головой она.

- Знаю, - кивнула Каролина, уставившись вдаль. Габи была права, ей придется как-то объяснить Джастину причину своего поведения.

***

Палата интенсивной терапии, где находился Джастин, предназначалась, в том числе и для проведения реанимационных мероприятий. Сквозь узенькое окошко в двери можно было увидеть лишь часть комнаты, но выглядела эта часть удручающе, несмотря на то, что была оснащена по последнему слову техники. Массивная медицинская кровать занимала большую часть помещения. Вокруг кровати на гибких трубках свисали какие-то жуткие приборы. И хотя они все были гладкими и блестящими, и вообще, в целом выглядели довольно безобидно, все равно они были жуткими. Сама кровать выглядела не менее ужасно: к ней были приделаны колеса, приспособления для рук и ног, всевозможные рычаги для изменения положения тела, и миллиард кнопок.

Кнопки, кнопки, кнопки… Казалось, вся палата была просто усеяна кнопками. Позади кровати располагался обычный деревянный шкаф. И даже на нем были кнопки!

Чуть менее ужасно было в другой части комнаты. У большого квадратного окна, сейчас закрытого шторой, стоял небольшой коричневый диванчик, и да, на нем тоже была кнопка. Справа на стене висела картина с обычным белым цветком. Ну хоть что-то в этой палате напоминало жизнь, а не смерть…

Джастин неподвижно лежал, до груди накрытый белой простыней. На его лице, шее и плечах виднелись раны и кровоподтеки, а из правой руки торчали ужасные прозрачные трубки. Наверно он был в совсем плохом состоянии, раз даже не мог дышать самостоятельно - об этом говорила прозрачная маска на его лице. К его указательному пальцу была приделана какая-то странная прищепка. Электронный экран слева от кровати показывал сердечный ритм – он был ровным, но линия поднималась невысоко, хотя Каролина всё равно не знала, хорошо это, или нет.