Селестина

М е л и б е я. Молчи, бога ради, не то они тебя услышат. Пусть себе говорят, пусть мечтают впустую. Вот уж целый месяц, как они ничего другого не делают и ни о чем дру­гом не думают. Видно, сердце подсказывает им правду о моей страсти к Калисто и обо всем, что случилось со мной за этот месяц. Не знаю, заметили они что-нибудь или нет; не пойму, отчего эта забота тревожит их теперь больше, чем когда-либо. Но ручаюсь, все их старания на­прасны. Глухому пой не пой, он все глухой. Кто сможет отнять у меня счастье? Кто лишит меня моих утех? Ка­листо — моя душа, моя жизнь, мой господин, вся моя на­дежда! Я знаю, что не ошибаюсь в нем. Если он меня лю­бит, могу ли я отвечать ему иначе? Все долги в мире опла­чиваются по-разному, за любовь же платят только лю­бовью. Думать о нем — для меня радость, видеть его — наслаждение, слышать его — восторг! Пусть располагает мною, как ему угодно. Захочет переплыть море — я после­дую за ним; захочет обойти свет — пусть берет меня с со­бою; пожелает продать меня в рабство — не стану проти­виться. Если я дорога моим родителям, пусть разрешат мне остаться с тем, кто дорог мне, пусть оставят пустые мечты о браке; лучше быть счастливой подругой, чем не­счастной женой. Пусть дадут мне провести юность в ве­селье, если хотят спокойной старости, не то я погибну, и они меня не переживут. Я жалею лишь о том, что так поздно узнала его любовь и наслаждение. Не надо мне мужа; не хочу осквернить брачные узы, изменить моему истинному супругу с другим, как рассказывают старинные книги о женщинах повыше меня родом и знатностью. Ведь некоторые из них считались у язычников богинями: такой была Венера, мать Энея и бога любви Купидона, нару­шившая супружеский обет. А иные, охваченные еще более губительной страстью, предавались гнусному кровосме­шению: Мирра[57] — со своим отцом, Семирамида[58] — с сы­ном, Канака[59] — с братом, или, к примеру, изнасилованная Фамарь, дочь царя Давида. Были и такие, что еще больше преступали законы природы, как жена царя Миноса, Паси- фая, любившая быка. И ведь все это королевы или знат­ные особы, а грешили так, что мой проступок даже брани не заслуживает. У моей любви есть оправдание: меня про­сили и умоляли, соблазняли достоинствами Калисто, меня обольщала такая искуснейшая сводня, как Селестина, меня склоняли к этому пагубные посещения Калисто, пока наконец я не уступила его любви. И вот уже целый месяц, как ты знаешь, не проходило ночи, чтоб он не проникал в наш сад, как в крепость, и часто понапрасну, но никогда не жаловался. Из-за меня погибли его слуги, из-за меня он потерял состояние; из-за меня объявил всем о своем отъ­езде, а на самом деле проводит все дни взаперти дома, в надежде увидеть меня ночью. Прочь, прочь неблагодар­ность, прочь хитрости и обманы! С таким верным возлюб­ленным не надо мне ни мужа, ни отца, ни родных! Без Ка­листо для меня нет жизни, и я люблю ее лишь потому, что принадлежу ему.

Л у к р е с и я. Молчи, сеньора, они продолжают.

П л е б е р и о. Каково же твое мнение, сеньора жена? Следует ли нам поговорить с дочерью? Назвать ли ей имена возможных женихов, чтобы она поступила по своей воле и сказала, который ей по сердцу? Закон предостав­ляет свободу выбора женщинам и мужчинам, даже тем, у кого есть родители.

А л и с а. Что ты говоришь? На что тратишь время? Возможно ли сказать такое нашей Мелибее? Да она в ужас придет! Как! Ты думаешь, она знает, что такое муж­чина? Знает, что девушки выходят замуж и что значит «выйти замуж»? Знает, что от союза мужа и жены родятся дети? Ты думаешь, при ее невинности и чистоте мыслимы такие грубые желания? Да она ничего этого не знает и никогда не слыхала! Ты думаешь, она способна согрешить хотя бы в помыслах? О нет, сеньор Плеберио! Кого мы выберем ей в мужья, тот и понравится ей, тот и будет хо­рош— дворянин или простолюдин, урод или красавец. Уж я-то знаю, как воспитывала и оберегала свою дочь.

М е л и б е я. Лукресия, милая, скорее войди в зал че­рез потайную дверь и помешай их беседе под любым пред­логом, не то я закричу как безумная! Мне невыносимы речи родителей о моей невинности!

Л у к р е с и я. Иду, сеньора!

Действие семнадцатое

Содержание действия семнадцатого

Элисия, далеко не столь верная, как Пенелопа, решает снять траур, который носит по умершим, развлечься и последовать советам Ареусы. Она отправляется к Ареусе; туда приходит Сосий и, поддавшись на лживые уговоры Ареусы, выдает тайну Калисто и Мелибеи.

Элисия, Ареуса, Сосий.