Сельский врач

Василий слушал рассеянно и думал о Татьяне. А вдруг она уйдет домой? Значит, приход его напрасен… И откуда навязался этот математик, но отказываться от беседы было неловко.

…Татьяна домой не ушла. Хотя уроки у нее кончились, в школе для завуча работа всегда найдется. И вот сейчас в опустевшей учительской она занялась было проверкой классных журналов первой смены, но записи учителей, их цифры-отметки расплывались и виделись ей как сквозь туман. Татьяна тряхнула головой, хотела сосредоточиться и — не могла. Растревоженным роем гудела голова от нахлынувших мыслей… Она думала о Василии, о том, что произошло. А произошло самое ужасное и непоправимое: тот, кого полюбила, кому верила, — обманул ее, оказался всего-навсего скучающим горожанином…

Когда-то, в детстве, Таня любила возиться на берегу реки в песочке. Она строила песочные домики, и вдруг кто-нибудь из мальчишек брызнет водой на ее строения, и они разваливаются… Что-то похожее было у Татьяны и теперь. Она строила свое радостное счастье, думала, что встретила того, единственного… Она не послушала увещеваний отца. Ее чувства были сильней родительских упреков. А что оказалось? Тот же песочный домик…

Мысли перебросились на Антонова. С детства тот был ее верным другом и защитником. Драчуны-мальчишки (Татьяне раньше казалось, что эти противные мальчишки специально созданы для того, чтобы обижать девочек: в школе — дергать за косички, на улице — колотить, на речке — не давать спокойно выкупаться) не смели тронуть Таню Тобольцеву. Не смели потому, что тут же, как из-под земли, вырастал Дмитрий. Правда, других девочек он тоже обижал, но то были другие девочки…

«И Василий, наверное, был драчуном, — подумала Татьяна, и тут же загасила мысль о нем. — Не думать, забыть навсегда, навсегда», — твердила она.

Отец в гневе говорил: «Доктор Донцов только о том и мечтает, как бы поскорее отбыть федоровскую ссылку и укатить в город к своей возлюбленной. Твое родное село он считает ссылкой! Теперь ты понимаешь, что это за фрукт?».

Теперь Татьяна понимала…

На днях ее встретила возле магазина Лариса Федоровна. На лице докторши блуждала добродушная улыбочка. «Ах, Татьяна Семеновна, давненько, давненько не видела я вас, хорошеете, вы, моя милая, на зависть хорошеете, — медовым голоском говорила она. — Даже мой Борис Михайлович и тот неравнодушен к вам, а уж о докторе Донцове и речи быть не может — увлечен вами. Только… дорого нам порой обходятся мужские увлечения, — притворно вздохнула докторша и вкрадчиво добавила: — Будьте поосторожней с Донцовым, а то к вам похаживает, а невесте в город письма шлет, к ней уехать собирается». — «И пусть уезжает, мне какое дело», — со злостью бросила Татьяна.

Все будто сговорились. Даже мать и та однажды горестно заметила: «Не печалься, доченька, видно, так на роду написано. Рыба ищет, где глубже, а человек, где лучше. Не осуждай Василия Сергеевича. У него своя дорога».

Да, у него своя дорога, а у нее — своя. Разошлись пути…

Урок тянулся бесконечно долго. Время от времени Татьяна с нетерпением посматривала на часы и вдруг ужаснулась, поймав себя на мысли, что ждет встречи с Василием.

«Зачем? Зачем? — с болью спрашивала она. — Уходи домой, немедленно уходи…».

«Но пришел врач, он поинтересуется санитарным состоянием школы, а ты здесь хозяйка, пока директор не вернулся из района», — Татьяна обрадовалась этой спасительной подсказке. Она должна выслушать замечания врача Донцова…

После звонка в учительской опять было шумно и суматошно. Учителя уходили домой. Вот уже простились с ней математик и Жанна Мазур. Татьяна снова осталась одна в учительской.

«Почему же не идет Василий? Неужели провел с классом беседу и ушел, даже не попрощавшись, даже не заглянув сюда?» — кольнула в сердце тревожная мысль. Татьяна готова была расплакаться от обиды, но вдруг заметила докторское пальто на вешалке.

«Дурочка, дурочка», — подумала она, улыбаясь и краснея.

Татьяна подбежала к двери и, чуть приоткрыв ее, увидела Василия. Окруженный школьниками, он стоял в коридоре и, видимо, продолжал интересную беседу.

Татьяна отскочила от двери и села за свой стол. Сердце билось громко и часто. Она думала, что Василий войдет сейчас и скажет: милая, все, что говорили тебе, — вранье. Ты для меня единственная в целом мире.

Он вошел озабоченный и хмурый.

— Я проверил несколько классных комнат, температура ниже нормы. Девятиклассники, например, два урока сидели одетыми, — официальным тоном сказал доктор.

— Ну что ж, пиши акт.

— Зачем же сразу акт. Актом печей не натопишь.

— Хорошо, доктор, я сегодня же пойду к Антонову…

— К Антонову можно не ходить, — быстро перебил он. — Лучше поинтересуйся, как топит печи истопница.

— Благодарю за совет, — сердито бросила Татьяна. — Какие, товарищ доктор, еще замечания?

Василий смотрел на нее и думал: «Что произошло с ней? Почему она такая сердитая, официальная, не улыбнется, не пошутит…».

— Таня, объясни, что случилось?

— Где?

— У нас с тобой. Ты избегаешь меня. Я это чувствую, знаю. Скажи, почему мы не можем встречаться, как прежде. Я места себе не нахожу, я скучаю…