Сельский врач

Время от времени она отрывалась от учебника и, подняв голову, чутко прислушивалась. У Василия Сергеевича в комнате было тихо, слышался только шелест переворачиваемой книжной страницы да иногда шипение зажженной спички, видимо, прикуривал он.

— Бабушка, а что, если чай вскипятим? — спросила Иринка.

— Поздно чаевничать, — отозвалась Ивановна, собираясь ложиться спать.

— Еще только одиннадцать часов, и Василий Сергеевич тоже, наверное, от чаю не откажется.

— Вот еще выдумала.

— А ты ложись, бабушка, я сама примус разожгу.

— О, господи, и взбредет же в голову на ночь глядя. Василий Сергеевич, — повысила она голос, — вы слышите, чаю ей захотелось!

— Чай в такую погоду не помешал бы, — откликнулся он.

— А, что я тебе говорила! — обрадовалась Иринка и, торопливо собрав свои школьные принадлежности, побежала на кухню разжигать примус.

Ивановна, жалуясь на ломоту в костях (это она всегда связывала с ненастьем), улеглась спать, а Иринка, мурлыча себе под нос недавно услышанную новую песенку «Называют меня некрасивою», хлопотала у примуса. Через каких-нибудь десять минут она уже звала Василия Сергеевича к столу.

Он вышел в голубой с расстегнутым воротом рубашке, в мягких комнатных туфлях. Сегодня за весь вечер она, Иринка, ни разу не рассердилась на доктора, и зачем ей сердиться, если он говорил с ней по-человечески… Вот если бы Василий Сергеевич всегда бывал таким, а то иногда дразнит, разыгрывает. Ну зачем?

— Покрепче налей, чтоб спать не хотелось, — попросил он.

— Крепкий чай на ночь не рекомендуется.

— Почему?

Иринка промолчала. На днях кто-то из подружек-десятиклассниц сказал, будто от крепкого чая портится цвет лица, но говорить об этом Василию Сергеевичу она постеснялась.

— Берите ежевичное варенье, очень вкусно, — говорила она, и таким тоном, точно предлагала что-то неземное. Иринка чувствовала себя по-настоящему счастливой. Если бы время остановилось, если бы бесконечно продолжался вот этот дождливый темный вечер…

Но вдруг, нарушив это чудесное чаепитие, пришла санитарка тетя Даша. Доктора вызывали в больницу.

— Да разве можно в такую погоду! — с наивной серьезностью воскликнула девушка.

— Как видишь, больные в Федоровке есть и с погодой не считаются, — сказал ей Василий и удалился в свою комнату одеваться. Когда он вышел одетым на кухню, столкнулся с Иринкой. Она держала в руках начищенные, пахнувшие обувным кремом сапоги.

— Вот, надевайте, — те поднимая глаз, предложила она.

— Да, да, Василий Сергеевич, наденьте сапоги, в ботинках не пройдете, — поддержала девушку тетя Даша. — На улице такая грязища — утонуть можно.

— Спасибо, Иринка, — поблагодарил Василий, растроганный ее заботливостью. «Нужно купить завтра сапоги», — подумал он.

Иринка тоскливо смотрела на чуть дымившуюся чашку с недопитым чаем. В окно по-прежнему сердито хлестал дождь, и было слышно, как снаружи царапали о стену продрогшие кусты сирени, будто просились в избу, чтобы укрыться от непогоды.

…Осмотрев большую, Василий распорядился, чтобы ее положили в палату, а сам занялся историей болезни. Он обшарил карманы — папирос не оказалось, по всей вероятности, забыл дома, на столе.

— Разрешите папиросу, — попросил он у вошедшей Луговской.

Та протянула ему пачку «Беломора» и со вздохом сказала:

— Дождь-то какой льет, как вы домой доберетесь…

— Посидим, авось перестанет.

— Долго придется ждать. Зарядил на всю ноченьку.

Шумели в больничном саду облетевшие клены. Упрямо хлестал по стеклам косой дождь, которому, казалось, не будет конца.

В больнице стояла тишина, только изредка из стационара доносился чей-то приглушенный кашель.

— Опять старик Чернов раскашлялся, ведь говорила ему — не выходи на крыльцо, не послушался…

— Какая вечерняя температура?

— Температура нормальная, а вот кашляет все время.

«Нужно повторить Чернову рентгеноскопию грудной клетки, — промелькнуло в голове Василия. — Если бы не дождь, можно было бы направить в Заречное завтра… Но теперь до морозов не проехать… А что будет зимой, когда заметет пути-дороги? Нет, нужно требовать и требовать рентгеновский аппарат, без него, как без рук…».

— Как Ваня?

— Учитель к нему приходил. Книги принес. Начитался наш Ванюша и спит.

Василий уже звонил о Ване профессору, ездил с ним в Заречное на рентген, посоветовался с Моргуном и Орловской. Решили пока ограничиться гипсом. Чтобы не терял Ваня учебный год, в больницу к нему приходили учителя. Татьяна выполнила свое слово — школа действительно делала все, что от нее зависело. Способный мальчик и в больнице не отставал от друзей-пятиклассников.

Клавдия Николаевна молчала. Ее папироса с красным от губной помады кончиком мундштука давно погасла. Было заметно, что сестра сейчас далека от больницы и думает о чем-то своем.

— Прикуривайте, — сказал Василий, поднося зажженную спичку.

— Спасибо, — встрепенулась она и как-то странно посмотрела на доктора, точно удивилась его присутствию.

— Вы чем-то расстроены?

— Дождь идет… Темень за окном, жуткая темень. Боюсь я подобных ночей.

— Почему? — с удивлением спросил Василий, бросив обжегшую пальцы спичку.