Сельский врач

— Трудно об этом рассказывать… На фронте вот в такую же ночь я мужа потеряла, — дрогнувшим голосом ответила она. — И теперь в такую погоду не нахожу себе места, все чудится, будто снова держу его холодную руку и шепот слышу: «Клава, Клава, неужели конец…», — она уткнулась лицом в ладони и неожиданно разрыдалась.

Василий растерялся, не зная, что делать, чем утешить женщину.

— Ну зачем же, Клавдия Николаевна, слезы не помогут.

Она достала из кармана марлевую салфетку и, осушив глаза, с покорной обреченностью молвила:

— Да, вы правы: слезы не помогут. Мертвого не воскресишь. О семье мечтала я, о детях, но нет у меня ни семьи, ни детей… Разрешите прикурить…

Василий зажег спичку.

Клавдия Николаевна глотала табачный дым, словно хотела заглушить им жгучую боль прошлой утраты.

— Да разве я одна такая, — продолжала она после небольшой паузы. — Сколько вдов осталось, сколько невест не дождались любимых с войны… Вот так и живу теперь без роду, без племени.

Снова послышался приглушенный кашель.

— Не спит Чернов. Разрешите, я дам ему микстуру от кашля?

— Да, да, пожалуйста. Я потом отмечу в истории болезни, — согласился Василий.

Загасив папиросу, она ушла в стационар.

Василий сидел у темного окна. Прислушиваясь к надоедливому шуму дождя, он раздумывал над судьбой Клавдии Николаевны.

За время его работы в больнице Луговская заметно изменилась. Когда-то ворчливая, всем и всеми недовольная, она по какой-то непонятной причине подобрела, затихли слухи о том, что Луговская ходит в магазин за водкой, не стал исчезать из амбулатории спирт…

— Какая-то чудодейственная метаморфоза произошла с Клавдией Николаевной, человеком другим стала, — радовался Корней Лукич.

Василия удивило решение главврача о замене старшей сестры. Он хотел было вступиться за Луговскую, но та сказала, что ей так спокойней, что она даже рада понижению в должности.

— Уснул Чернов, — доложила вернувшаяся Клавдия Николаевна. — Я сказала тете Даше, чтобы постелила вам в ординаторской, зачем тащиться домой по такой слякоти.

— Пожалуй, вы правы. И хирург и операционная сестра на месте.

— А мы с вами всегда на месте, — улыбнулась Клавдия Николаевна. — Эх, Василий Сергеевич, не знаю, что бы я делала без вас…

Он вопросительно взглянул на сестру, те зная, как расценивать ее слова.

Луговская продолжала:

— Интерес у меня к жизни появился. Как постоим мы с вами часок, другой в операционной да удачно закончим операцию — душа радуется. А все с Коли Брагина началось. Я ведь тогда не жильцом его считала, а вы не отступили. — Она осмотрелась по сторонам и доверительным шепотом добавила: — Я ведь и выпивать перестала и курить, наверное, скоро брошу.

— Я хочу потребовать, чтобы Лапин вернул вам отобранную полставку, — сказал Василий.

— Не нужно, Василий Сергеевич, у Сухановой семья. Родителям помогает, а я одна… — отказалась она. — Разве дело в деньгах? Хватит мне и одной ставки; Главное, чтобы люди выздоравливали…

3

В докладах сестер на пятиминутках теперь можно было услышать слова, которые, казалось бы, не имели никакого отношения к лечению больных, но они, эти слова, интересовали и волновали всех.

— Вчера Ваня Кудряшев получил по арифметике пять, а диктант написал на четверку, — сообщила Юлия Галкина.

— Эх, не дотянул немножко, — сокрушенно вставил Корней Лукич.

Василий с удовлетворением отмечал, что все — и сестры, и акушерка, и санитарки, и даже завхоз Шматченко — стараются помочь мальчику, а тетя Даша однажды расплакалась на пятиминутке, узнав, что Ваня не выполнил задания Татьяны Семеновны. Зачитался паренек и позабыл выучить стихотворение. Тетя Даша отругала дежурную сестру Клавдию Николаевну.

— Замоталась я и совсем выпустила из вида, — оправдывалась та.

А сегодня из-за Вани произошло событие, которое встревожило всех.

В больницу к Ване частенько заглядывал колхозный конюх Шпагин, отец Фильки. По утверждению Шпагина, Ваня был вылитый Филька, и старик любил мальчика. Он приходил обычно вечером, приносил гостинцы. Вся Федоровка знала, что Ваня — внук Шпагина, и только старая Кудряшиха на все село кричала, что она «выдерет бесстыжие глаза» этому Шпагину и строго-настрого запретила Ване встречаться с дедушкой. Василий уже знал, как лет пять тому назад Кудряшиха с вилами гонялась за Шпагиным и клялась, что грех на душу возьмет, а «прикончит чертово отродье». А все произошло из-за того, что Шпагин посадил в бричку мальчика, чтобы покатать его, это заметила Кудряшиха.

Василий сочувственно относился к старику Шпагину и просил дежурных сестер пропускать его к Ване в любое время.

Со Шпагиным Василий познакомился еще летом на рыбалке. Как-то в субботу Корней Лукич пригласил его поудить рыбку. Улов оказался отменным, и Корней Лукич пообещал угостить доктора отличной ухой.

В рюкзаке фельдшера оказались и перец, и лавровый лист, и лук, и картофель. По его довольной улыбке чувствовалось, что уха получилась на славу. Отыскалась в просторном рюкзаке и алюминиевая фляжка, обшитая серым сукном.