Сельский врач

В просторном красном уголке было тепло и уютно. На столе здесь лежали газеты, журналы, шахматная доска с расставленными фигурами ждала бойцов-любителей. Белые стены были увешаны плакатами, лозунгами, диаграммами. Василию бросился в глаза красочный плакат с портретом знакомой доярки. «Тамара Егоровна Никитина — лучшая доярка области», — гласила подпись. Дня три назад Никитина пришла на прием с нарывом под мышкой, так называемым гидраденитом. Разрез он делать пока не стал, а назначил медикаментозное лечение и дал освобождение от работы, строго-настрого предупредив, что доить коров ей нельзя.

Сейчас, читая об успехах доярки, он думал, что для быстрейшего ее выздоровления, пожалуй, придется прибегнуть к ножу. Завтра она снова придет на прием и он решит, что делать.

Неподалеку от плаката висела в красной деревянной рамке стенная газета «Голос доярки». Василий обратил внимание на рисунок. Если верить надписи, то федоровский художник-карикатурист изобразил колхозного зоотехника. Стихотворная подпись под карикатурой рассмешила Василия:

Не смотри на дояркины губки и бровушки,
А смотри и следи, как зимуют коровушки.

В красный уголок забежала с подойником Никитина. Увидев доктора, она хотела незаметно выскользнуть, но он остановил ее.

— Тамара Егоровна, постойте. Вы работаете?

— Я… Меня попросил председатель, — смущенно проронила она.

— Я же вам целый час толковал. Вы грамотный человек, десятилетку окончили. Неужели не понимаете?

— Простите, Василий Сергеевич, — еле выдавила доярка, пятясь к выходу. — Меня попросили, я не могла… коровы мои привыкли… — не договорив, она скрылась за дверью.

«Придется говорить с доярками о гигиене», — решил Василий.

Вошел Тобольцев. На нем белый полушубок, серая барашковая шапка, черные валенки. Несколько мгновений председатель озадаченно смотрел на врача, удивленный встречей с ним здесь, в красном уголке, потом глухо сказал:

— А, доктор. Здравствуйте. Что это вы?

Поздоровавшись, Василий ответил:

— Пришел побеседовать с вашими кадрами.

— Хорошее дело. Вот они, наши кадры, — кивнул он на портрет Никитиной.

— Хороша. Только приболела немножко.

Тобольцев распахнул полушубок, окинул Донцова недружелюбным взглядом и, чеканя каждое слово, сердито произнес:

— Я вот что скажу вам, товарищ доктор, не делайте здоровых людей больными. Не допущу, чтобы она (он снова кивнул на портрет Никитиной) уступила первенство в соревновании. Я, может быть, готовлю ее в Герои Социалистического Труда.

— Достойная кандидатура.

— И она будет носить золотую звезду Героя. Каждый день я докладываю об успехах Никитиной в райком. Вы это понимаете?

— Понимаю, — подтвердил Василий. — Думаю, что о болезни доярки вы тоже не забыли доложить в райком.

— О какой болезни! Не выдумывайте! Она здорова, она работает отлично и по-прежнему впереди всех в области идет.

— Можно подумать, что вы где-то прячете врачебный диплом, если так уверенно судите о здоровье человека, — иронически заметил Василий. Ему сперва казалось, что легко удастся убедить Тобольцева в его заблуждениях, да и ссориться нынче не с руки: вечером им придется сесть за праздничный стол и выпить по рюмочке за здоровье Тани.

— Дело в том, Семен Яковлевич, что Никитину никак нельзя допускать к молоку, — миролюбиво пояснил он.

— Из-за какого-то чирья?

— Именно из-за чирья и нельзя.

Тобольцев усмехнулся.

— Я тоже умею сказки рассказывать и не хуже вас. Мне нужно план по молоку выполнять, а вы тут со своими чирьями, со своими справками. Никитина работала и будет работать! — нерушимо отрезал председатель, намереваясь уйти.

Василий шагнул, к Тобольцеву. Голубые глаза его потемнели, под кожей щек вздулись тугие бугорки желваков. Силясь подавить в себе чувство негодования, он сдержанно проговорил:

— Никитина будет работать, но только после выздоровления.

— Сами с усами и знаем, кому и когда работать положено. Пока я хозяин, пока мне доверяют люди и к моим распоряжениям прислушиваются. А изберут вас председателем, можете хоть весь колхоз на бюллетень посадить!

— Не колхозникам, а прокурору следует прислушиваться к вашим распоряжениям, — единым духом выпалил Василий. — Прокурору потому, что вы совершаете преступление! Да, преступление! Микробы, попавшие в молоко из «какого-то», как вы говорите, «чирья», могут вызывать у человека тягчайшие отравления и приводить к смерти! Это вам известно, товарищ председатель? Думая о надоях, вы забываете о людях, для вас важно, чтобы план выполнялся, чтобы показатели росли! Со своей колокольни смотрите на мир, товарищ председатель! Между прочим, как бы ни высока была эта колокольня, а всего охватить глазом не сможете.

Тобольцев швырнул рукавицы на стол и хотел что-то возразить, но Василий опередил его.

— Я не уйду с фермы до тех пор, пока здесь Никитина. Завтра утром приду на дойку и не допущу, чтобы больная коров доила, — упрямо пригрозил он.