Семь дней в июне

Ева прикусила губу, пытаясь сдержать виноватую, взволнованную улыбку. Шейн. Она все ему рассказала. Он вскрыл ее, и она вылилась наружу, медленно и сладко, как мед. Ей хотелось возненавидеть его за то, что она снова позволила ему войти в себя. Она была готова отдать ему все.

За годы, лениво грезя порой, она иногда позволяла себе фантазировать о том, как столкнется с ним. Но в ее мыслях они все еще были детьми. Она не могла представить, как они будут относиться друг к другу, став взрослыми. Что бы Шейн ни пробудил в ней, она думала, что уже переросла его. Но они не были такими, как раньше. Они стали лучше.

Она подтянула одеяло к подбородку, ее щеки пылали, и она прозрела. Шейна нельзя было перерасти. Он всегда подходил ей. Неважно, насколько она была стара или молода, искушена или груба. Неважно, сколько времени прошло.

Шейн был неизбежен.

* * *

«Мне нужно быть осторожной», – подумала она. Но с Шейном осторожности не существовало. Это было все равно что войти в горящее здание. Можно было надеть солнцезащитные очки и намазаться кремом от загара, но все равно вспыхнешь.

Со стоном она потерла висок и села, опираясь на три подушки. Все это было неважно, потому что она сбежала с места преступления. Она должна была извиниться. Но не было милого мема, который можно бы отправить после того, как ты занималась полупубличным сексом с бывшим, кончила так сильно, что слезы навернулись на глаза, а потом ушла с расстегнутым лифчиком, свисающим из проймы.

Ева думала, что почувствует себя сильной, если уйдет прежде, чем оставят ее. Но внутри у нее была только пустота. Больше она ничего не чувствовала. Она хотела остаться в его объятиях навсегда. Или, по крайней мере, до тех пор, пока их гид по сну не выпишет им штраф за нарушение правил.

Бегство не придавало сил. Женщина, наделенная властью, сделала бы то, что хочет.

«Сосредоточься, – сказала она себе. Шаг первый – написать ему. Шаг второй – признать свою вину. Шаг третий – сказать ему, что вы отлично провели время. Шаг четвертый – объяснить, почему дальше так не может продолжаться».

Она подняла трубку.

Сегодня, 9:30

ЕВА: Лол?

ШЕЙН: Серьезно?

ЕВА: Прости.

ШЕЙН: Нет, не извиняйся. Я заслужил это.

ЕВА: Да, но мне все равно жаль. То, как я ушла, было нелепо.

ШЕЙН: Нет, смешным был я, лежащий на полу, один, с высунутым членом.

ЕВА: На самом деле это было прекрасное зрелище.

ШЕЙН: …спасибо?

ЕВА: Без проблем.

ШЕЙН: Можно тебя увидеть? Мне нужно тебя увидеть.

ЕВА: Вряд ли это хорошая идея.

ШЕЙН: Но у нас был идеальный день.

ЕВА: ДА! Но… давай оставим все как есть. Мы наконец-то пришли к завершению. К концу.

ШЕЙН: Для тебя это было похоже на конец?

ЕВА: * паническое молчание

ШЕЙН: Не паникуй. Я тоже чертовски потрясен. Пожалуйста, мы можем где-нибудь встретиться?

ЕВА: По эсэмэс безопаснее.

ШЕЙН: Почему?

ЕВА: Когда вижу тебя лично, я забываю то, что должна помнить.

ШЕЙН: Это было хайку[102]?

ЕВА: Шейн.

ШЕЙН: Я хочу тебя УВИДЕТЬ. Ты дома? Я приду.

ЕВА: Ты не знаешь адрес.

ШЕЙН: Узнаю. Это легко. У меня есть номер Сиси, а ты знаешь, что она любит драму.

ШЕЙН: *молчу в надежде

ЕВА: Черт. 45 7-я авеню. Первый этаж.

ШЕЙН: Ты уверена? Если ты действительно не хочешь, чтобы я…

ЕВА: Приходи, пока я не передумала.

Ева откинула одеяло и вскочила с кровати. Ее телефон отлетел в сторону и приземлился на пушистый ковер. С этим она разберется позже. Она принялась вышагивать по комнате в трусах и футболке с концерта Bad Boy Family – Reunion Tour, костяшки пальцев впились в виски, а мысли металась по кругу.

«9:45 утра! Он хотел сказать, что придет сейчас или днем? Мне нужно накраситься, прибраться в гостиной – черт, у нас нет еды, кроме пары ресторанов навынос рядом. Купить вина? Нет, нет, нет, конечно, Шейн не пьет вино. Успокойся. Успокойся. Начни с душа. Есть ли у меня время, чтобы быстро записаться в салон? Черт. Дерьмо. Черт. Это безумие?»

Она распахнула дверь спальни и помчалась по коридору на кухню. Сначала кофе. Потом обезболивающее. Потом она разберется с остальным.