Семь дней в искусстве

Коллинз пристально посмотрел в ее камеру и сказал:

– Если вы не считаете мою работу искусством, то я должен спросить вас: является ли то, что вы делаете, новостями?

Оператор выглянул из-за своей техники. «Так не пойдет!» – воскликнул он.

И правда, работа Коллинза не очень-то похожа на искусство. Когда корреспонденты ушли, и я спросила его об этом. Во-первых, он хочет, чтобы его творчество «было максимально приближено к тому, о чем оно рассказывает, поэтому эстетическая составляющая сознательно урезана». Во-вторых, на его взгляд, лучшие произведения те, которые меньше всего соответствуют нашим ожиданиям: «Произведение искусства сильнее всего поражает тогда, когда ты не веришь своим глазам. Я выхватываю такие моменты. Изменчивая природа искусства – вот что меня привлекает».

Через три дня, в субботу вечером, накануне церемонии награждения, на «Канале-4» шла подготовленная при непосредственном участии галереи «Тейт» получасовая телепередача «Состязание за премию Тёрнера»: четыре участника (двое студентов, бухгалтер и преподаватель изобразительного искусства), споря друг с другом, объясняли суть творчества четырех номинантов непосвященной публике. Участники программы были выбраны из нескольких сотен «кинопроб» – записанных на видео комментариев, которые посетители могли сделать в музейной видеокабине премии Тёрнера. (Галерея «Тейт» позиционирует себя как организация с богатым контентом. У музея есть обширные информационные возможности – собственный издательский комплекс и бригады операторов, которые всегда наготове.) В упомянутой программе одна из участниц рассказала о своем «погружении» в мир искусства, благодаря чему она узнала, что искусство должно не только «радовать глаз», но и «раскрывать твое мышление». Победительницей стала Мириам Ллойд-Эванс, двадцатидвухлетняя студентка, изучающая ис торию искусства. Она обеспечила себе победу, позвонив на горячую линию жертв телевизионных реалити-шоу и задав вопрос, не хочет ли Коллинз узнать об ее опыте участия в передаче «Состязание за премию Тёрнера».

Серота и его жюри уже три часа сидят в сводчатом зале заседаний, пытаясь определить победителя. Четыре белых стола образуют большой квадрат, окруженный по периметру шестнадцатью стульями. Серота занимает целую сторону стола. Он сидит спиной к единственному в зале окну, выходящему на мутную Темзу. Сначала судьи из мира искусства – Рентон, Хеллер и Хиггс – уселись в ряд напротив директора галереи, а Линн Барбер села одна, слева от него. Но Серота и Рентон переглянулись, и тогда Рентон встал и пересел к журналистке. Барбер истолковала это как возможность принести извинения за свою публикацию и обещала не писать о финальных обсуждениях. Жюри посмотрело заснятые службами «Тейт» трехминутные интервью с художниками, и разговор начался.

Мнения судей время от времени расходились, но на первом этапе обсуждения трое против четверых сошлись в своих предпочтениях на двух художниках. Учитывались все за и против. Никто не касался ни техники, ни пола. Судьи много говорили о соответствии месту и времени. Казалось, каждое высказывание меняло ситуацию. Если у Сероты и был фаворит, никто не имел об этом представления. Только после 13 часов судьи пришли к согласию относительно победителя и переместились в соседнюю комнату, чтобы перекусить и еще раз взвесить свое решение. Потом они вернулись в зал заседаний, огласили вердикт и обсудили, какой материал следует дать в пресс-релиз. К 14 часам дело было сделано.

Отъезжая от «Тейт-Британии», Эндрю Рентон звонит мне из своего «сааба» цвета черного кофе, с откидным верхом. «Было очень непросто, очень напряженно, но мы приняли решение! – говорит он, нервно смеясь. – Никаких кулачных боев, только интереснейшее обсуждение достоинств каждого из четырех номинантов. На потрясающе высоком уровне». Слышно, как щелкает поворотник, в то время как Рентон совершает сложный маневр. «Все, что я могу сказать, – выставка действительно многое изменила. Пройден последний рубеж». Раздаются автомобильный гудок и, судя по всему, глухой рев двухэтажного автобуса. Рентон тихо бормочет: «Боже мой, – потом опять говорит в телефонную трубку: – В нашем решении была внутренняя логика. Наконец-то это произошло».

Премия Тёрнера считается верным индикатором способности художника в течение продолжительного времени плодотворно и энергично работать, но похоже, что она также является самореализующимся прогнозом. Уверенность в своих силах, которую приобретают номинанты, может подхлестнуть их художественные амбиции, а зрительский интерес открывает перспективу дальнейших выставок. Однако жюри не может наградить всех; если судьи не сумеют выбрать лучшего, то, по крайней мере, должны проголосовать за достойного. Когда я занялась историей вопроса, передо мной возникла проблема курицы и яйца: отражает ли премия реальность или создает ее? В конце концов до меня дошло, что для премии жизненно важно и то и другое.