Семь дней в искусстве

Когда я спросила у Корнера, что определяет высокое качество художественного журнала, он сказал уверенно: «Одна существенная вещь – журнал не может идти на поводу у рынка. И не должен пытаться активно влиять на него. Ему необходимо иметь свою точку зрения. Честность. Затем ясность изложения и безупречность дизайна. – Корнер задумчиво посмотрел на два фламандских портрета донаторов XV века, висящие по сторонам от камина. – Мы позиционируем себя как современный художественный журнал, фиксирующий события. Огромное количество времени приходится тратить на проверку фактов, чтобы давать точную информацию о размерах и технике каждого произведения, и все такое прочее». Когда я упомянула о газетных критиках, недовольных тем, что художественные журналы зависят от рекламы галерей и редко публикуют отрицательные рецензии, Корнер остался невозмутим: «Мы можем давать правдивые сведения без негатива. Порой бывает очень эффективно, наоборот, чего-то не опубликовать». «Арт-форум» знаменит своими резкими критическими рецензиями на главные музейные выставки и биеннале. Корнер может гордиться журналом, но при этом самодовольства в нем не чувствуется. Когда я уходила, он вспомнил старую шутку: «Если ты почиваешь на лаврах, то лавровый венок у тебя не на том месте».

10 часов. Редакционный отдел размещается на западной стороне двадцатого этажа, рекламный отдел – на восточной, а производственный служит буфером между ними. Ведущий редактор Джефф Гибсон тщательнейшим образом проверяет материал, еще раз убеждаясь, что «все чисто до блеска». Успокаивающее мурлыканье тихой музыки и аромат китайского черного чая «Лапсанг» с дымком создают в его маленьком кабинете уютную атмосферу. Гибсон сравнивает себя с регулировщиком движения: он улаживает взаимоотношения и просматривает материалы с несколькими десятками авторов. До работы в «Арт-форуме» он был одним из редакторов журнала «Арт энд текст» и писал словарь заблуждений, общих для художников и критиков, под названием «Жертва обмана». В этом словаре «симптомы шизофреника» определены как «нелепые колебания в критериях оценки, вызванные завистливым соперником», а «побочное всеведение» – как «обостренное чувство просветленности, которое зиждется на неопытности».

Чуть дальше по коридору находится кабинет старшего редактора Элизабет Шамбелан; уже в который раз она правит статью, «в спешке написанную иностранцем». Пройдя этап «мучительного препирательства» с автором, она примирилась с тем, что потратит утро на дополнительную правку. До «Арт-форума» Шамбелан работала помощником редактора в издательствах «Сёрпентс тейл» и «Грув Атлантик». «Я постоянно делала заявки на книги, которые никто не хотел печатать, – говорит она. – Мне приходили на ум абсолютно некоммерческие проекты». Шамбелан разделяет мнение, что литература отстает от живописи лет на пятьдесят. «Тошно читать романы в стиле Хемингуэя, исполненные „мускульного лиризма“, – объясняет она. – Думаю, в современном искусстве нашли отражение более интересные и рискованные идеи, чем в современной беллетристике». Она нервно перелистывает распечатку, словно предстоящая работа внушает ей ужас. «Каковы общие требования к статьям, помещаемым в „Арт-форуме“»? – спрашиваю я. «Честно говоря, я не думаю, что у нас есть некое генеральное направление», – следует ответ. Этимологическое значение слова magazine (журнал) – склад, где хранятся всевозможные товары. «Мы как чемодан, куда упаковывают разные вещи, – объясняет она. – Одни наши авторы – ученые, теоретики. Другие же приходят из литературы или журналистики».

Между кабинетами ведущего и старшего редакторов располагается более просторное логово тридцатишестилетнего главного редактора Тима Гриффина. Горы книг, журналов и пакетов громоздятся на его кожаном диване, кресле и столе. На полу, рядом с другими завалами и DVD-плеером, стоит телевизор, а на единственном расчищенном участке стола, между клавиатурой и монитором, поместилась банка «Доктора Пеппера» и синяя кружка с Нью-Йоркского Шекспировского фестиваля. Окончив Бард-колледж со степенью магистра изящной словесности, Гриффин продолжил славную традицию и, как многие поэты (от Шарля Бодлера до Фрэнка О’Хары), занялся художественной критикой. «Устраивайтесь, где вам удобно, – предлагает он, увидев меня в дверях. – Я кое-что подвину, и мы сможем сидеть лицом друг к другу».