Семь главных игр в истории человечества. Шашки, шахматы, го, нарды, скрабл, покер, бридж

Мне нравились неожиданные открытия, связанные с изучением слов, но еще более сильным стимулом для увлечения скраблом было то, что он давал убежище – настоящее спасение – от стрессов магистратуры и реального мира. Изучение скрабла сродни медитации в буддистском смысле и обходится дешевле, чем лечение. Играть на высоком уровне было классно. Я завел в клубе хороших друзей и выиграл пару небольших турниров. Я начал занимать более высокие места в рейтинге, но при этом стал связывать свою самооценку с игрой. Настроение менялось в зависимости от результатов каждого соревнования, которые в значительной мере определялись случаем, учитывая, что буквы вынимаются из мешочка наугад и иногда вам выпадает AERST, а в другой раз – IUUWV[56]. Мне недоставало отрешенности Найджела Ричардса и веры Мариона Тинсли. Мой рейтинг остановился на уровне 200-го места в стране. Обучение сделалась безрадостной рутиной. Меня перестали занимать различия между MARKA и MARAKA. В 2013 году я закончил магистратуру, переехал в другой город и перестал играть. Мое мастерство в скрабле, достигнутое на тот момент, стало предметом байки, какие обычно рассказывают на коктейльных вечеринках. Но в 2019 году я освежил свой список слов, запустил программы Zyzzyva и Quackle и подготовился к тому, чтобы сыграть на чемпионате Северной Америки по скраблу. За несколько недель до даты отъезда в Рино на соревнования я ради тренировки и из желания пообщаться встретился с Сизаром дель Соларом в Chess & Checkers House в нью-йоркском Центральном парке. В хорошую погоду он со своей женой Миной Лэ раз в неделю проводил там небольшие собрания клуба любителей скрабла. Лэ – отоларинголог, она получила образование в Гарварде, а дель Солар, изучавший электротехнику в Калифорнийском технологическом институте, – разработчик архитектуры программных систем. Оба являются сильными турнирными игроками, и оба должны были принять участие в чемпионате страны.

В то время, когда я встречался с ними в парке, дель Солар работал над новым проектом – нейросетевой программой машинного обучения, играющей в скрабл. Он и его коллега, Джесси Дэй, тоже элитный игрок, назвали ее Macondo в честь вымышленного города из книги Габриэля Гарсиа Маркеса «Сто лет одиночества». Она уже была достаточно быстродействующей для того, чтобы разыгрывать сотни игр сама с собой на обычном лэптопе. Дель Солар сказал, что работает над ней «всегда». Если он добьется цели, Macondo будет величайшим игроком в скрабл среди людей и машин. Дель Солар надеется, что его программа раскроет глубокие и доселе неведомые истины, касающиеся игры, подорвав нынешний статус человека, как это сделала программа Maven с остатками и оборотом.

«Возможно, она покажет нам, как надо играть», – сказал дель Солар.

Пока мы сидели на улице в тот погожий день, окруженные игроками, сражавшимися в скрабл, он пояснял свои цели: «Мы хотим создать нечто, делающее то же, что AlphaGo сделала для го, и притом начать с нуля, с tabula rasa. Если мы сделаем что-то явно превосходящее способности людей, я думаю, это будет потрясающе».

Компьютеры уже изменили игру людей так же, как сделали это с шахматами и покером. В скрабле это привело к разрыву между поколениями. Благодаря им «люди стали играть намного лучше, – говорил дель Солар. – Всякий раз, когда приезжаешь на турнир, видишь, что люди просто знают, как надо играть. Масса молодых ребят выросли на программе Quackle».

У такого мастерства есть и оборотная сторона. По мере того, как игроки, натаскиваемые с помощью безликих компьютеризованных уроков, совершенствуют свою технику, они становятся все более однотипными, приближаясь к некоему диктуемому процессором идеалу и утрачивая индивидуальный стиль. Когда я стал играть в скрабл на высоком уровне, это во многих отношениях убило для меня игру. Я больше не мог играть с родными и друзьями – использование странных слов, которые, по-видимому, стали теперь моей второй натурой, казалось им мошенничеством (и разве можно винить их за это?). Меня вдохновляло наблюдение за тем, как пробиваются к зениту игры великие игроки, каждый из которых выковывает свой особенный стиль в этом восхитительном проявлении человеческой изобретательности. Но чем лучше я играл, тем менее социальной становилась игра. Мне недоставало ощущения игры против такого же начинающего игрока, каким некогда был я, совместного обдумывания партии. Такое противоборство – тоже человеческое достижение.

Итак, я сел за доску напротив Лэ, чтобы сыграть первую почти за четыре года партию в скрабл против человека. Несмотря на мое обещающее бинго, собранное из букв с подставки (EEIRSUZ)[57], она опередила меня почти на 60 очков. Меня охватило знакомое чувство досады, так как скрабл снова начал влиять на мою самооценку. Я пошел прочь через парк, пытаясь наслаждаться солнечной погодой.