Семь или восемь смертей Стеллы Фортуны

– Э, нет! По-итальянски говорить не годится! – вмешался Кармело. – Нам всем теперь надо учить калабрийский! – Кармело подмигнул Стелле и добавил: – Скажи: Na brocc, сестричка; na brocc.

При свете свечей заиграли не только знаменитые ямочки Кармело, но и резче обозначились его носогубные складки. Определенно за свою жизнь он успел наулыбаться за семерых. С горечью Стелла подумала, что другая женщина растрогалась бы от этих морщинок – только не она. Кармело ей не мил. Жаль, что он такой упрямый, – давно бы уже осчастливил другую женщину и сам был бы с ней счастлив. Шоколадная глазурь на пирожном затопила Стелле горло, заставила зайтись кашлем. Дурак Кармело! Устроил свадьбу против Стеллиной воли – пусть теперь мучается. Только почему Стелла должна мучиться вместе с ним?

Впрочем, от шоколадного пирожного была и польза. Оно до такой степени «не пошло» объевшейся Стелле, что сразу по возвращении в гостиницу с ней случился приступ рвоты. Стелла нарочно оставила дверь в ванную открытой – Кармело должен видеть и слышать, что она не симулирует. Жаль, конечно, спускать в унитаз восхитительную утку и чудесный хрустящий картофель, зато Стеллина девственность спасена еще на одну ночь. Снова Стелла спала, как в поезде, – не сняв ни туфель, ни чулок, ни даже синего жакета.

В первую неделю октября Монреаль был прекрасен. Листва как раз начала менять зеленый цвет на красный, золотой, бронзовый. Меж каменных зданий гулял свежий бриз, так что зимнее пальто оказалось совсем не лишним. А часы тикали, и страх накапливался, как песчинки в нижней части песочных часов. Скоро Стеллино время иссякнет.

Маглиери посетили мессу в соборе Монреальской Богоматери. Собор – наконец-то Стелла поняла это слово – был больше парохода «Графиня Савойская», когда-то доставившего Фортунов к американским берегам. Своды терялись в вышине, подпираемые массивными колоннами. Витражи заворожили Стеллу. Она бы с радостью еще одну мессу просидела, любуясь игрой цветных стеклышек.

После мессы, во время перекуса в кафе на Рю Нотр-Дам, Кармело рассказывал о знаменитых соборах Италии, вдохновивших всю мировую церковную архитектуру.

– Конечно, этот собор недурен, – выдал Кармело. – Но наши, итальянские, в десять раз прекраснее.

«Неужто подобная роскошь есть где-то еще – даже и в самом Ватикане? – думала Стелла. – Нет, вряд ли».

Вслух она спросила:

– А ты что, их видал?

– К сожалению, я видел только генуэзский собор. Мне было четырнадцать, я в тот день должен был отплыть в Америку. – Кармело щурился от солнца. – Представляешь, генуэзскому собору больше восьми сотен лет! В этих Америках ничего подобного не сыщешь. – Он трудно сглотнул и добавил: – Надеюсь, наши сокровища уцелели. После бомбежек.

Зануда и слюнтяй. Стелла уставилась в свою тарелку, на крошки от сандвича.

– А самые прекрасные здания знаешь где? – продолжал Кармело, овладев собой. – В Риме, Стелла, в Риме! Дворцы Ватикана, собор Святого Петра! Вот это величие, вот это грандиозность! Когда-нибудь мы с тобой поедем в Рим. Мы вместе ступим под своды собора Святого Петра, слышишь?

Кармело ошибался. Ни в какой Рим они не поехали.

Второй вечер медового месяца Кармело и Стелла провели с четой Мартино в кинотеатре, больше похожем на дворец. Фильм на английском языке был только один – любовная история о двух пианистах. Стелла почти не понимала быстрой речи актеров, зато наслаждалась музыкой.

По дороге в гостиницу Кармело нежно стиснул ей ладонь – и тотчас тревога, которую Стелла гнала прочь весь этот дивный день, нахлынула на нее девятым валом. Стелла расслабилась, позволила себе быть милой с Кармело – как теперь она ему откажет? Когда Кармело достал ключ от номера, Стелла задышала, будто астматичка.

Даже не сняв пальто, она ринулась к комоду, схватила, не разбираясь, стопку белья и, по обыкновению, заперлась в ванной. Там Стелла сделала несколько глубоких вдохов-выдохов, чуть уняла сердцебиение, затем переоделась в ночную сорочку до пят, с длинными рукавами, и в панталоны до колен. Тетушка Филомена, благослови ее Господь, за несколько недель до свадьбы дала Стелле ценный совет: не хочешь поползновений со стороны мужа – напяливай панталоны. «Сейчас-то это не проблема – мы с Альдо старые стали, у меня уж и месячных не бывает, – разоткровенничалась тетушка Филомена. – А в прежние времена, помню, я в таких панталонах ложилась, даже когда и не кровила. Чтоб Альдо сразу видел: нельзя мне». Вот почему Стелла запаслась тремя парами неуклюжих панталон.

Больше ей нечем было себя защитить, разве что поясом от чулок – Стелла надела его поверх панталон. Да, так надежнее. Так до ее интимного места не доберешься; по крайней мере, не возьмешь ее спящую, без возни. Словом, Стелла сделала все, что могла.

Из ванной она вышла со словами: «Я ужас как устала». Кармело успел снять рубашку; он стоял в одних брюках и белой майке – Антонио так по дому обычно ходил. С неприязнью Стелла отметила, что у мужа торс совсем как у ее отца, и плечи такие же мощные, и руки массивные. С возрастом Кармело тоже обрюзгнет, подобно Антонио.